так это отцу Амаро.
Священник улыбнулся. Он был рассеян и чувствовал себя усталым. Несколько раз он даже забывал отмечать у себя номера, и Амелия толкала его под локоть и заставляла исправлять ошибку.
Шла уже третья игра. Обоим им – Амелии и Амаро – не хватало только тридцать шестого номера, чтобы заполнить карточки.
Все кругом заметили это.
– Ну-ка, посмотрим, не выиграют-ли они оба одновременно, – оказала дона Мария, ласково поглядывая на них глуповатыми глазами.
Но № 36 все не выходил. Амелия боялась, как бы не выиграла дона Жоакина Гансозо, которая беспокойно ерзала на стуле, ожидая № 48. Амаро смеялся, заинтересовавшись игрою.
– Чего бы я только не дала, чтобы вышел № 36! – прошептала Амелия с загоревшимися глазами.
– А, вот и он! № 36! – сказал каноник.
– Мы выиграли, – воскликнула она торжествующим тоном и, подняв обе карточки, стала с гордостью показывать их окружающим, слегка покраснев.
– Да благословит вас Господь! – весело сказал каноник, подвигая к ним блюдечко с монетами.
– Это просто чудо, – заметила дона Мария благоговейным тоном.
Но пробило уже одиннадцать часов, и старухи стали собираться домой. Амелия села за рояль и заиграла польку. Жоан Эдуардо подошел к ней.
– Поздравляю вас, – прошептал он. – Вы выиграли вместе с отцом Амаро. Какое счастье, какой восторг!
Амелия хотела ответить что-то.
– Прощайте, – отрезал он сухо и закутался в плащ. Руса посветила гостям на лестнице. Когда все ушли, Амаро отправился в свою спальню и взял молитвенник. Но мысли его были заняты другим; перед ним вставали фигуры старух, гнилые зубы Артура, и особенно отчетливо – прелестный профиль Амалии, её прическа, маленькия ручки и нежный пушок на губах…
После сытного обеда и портвейна его мучила жажда, но в комнате не было воды. Он вспомнил, что видел в столовой кувшин со свежею ключевою водою, надел мягкия туфли, взял свечку и медленно отправился наверх. В столовой был свет, но драпировка была спущена. Амаро приподнял ее, но сейчас же отступил, вскрикнув от неожиданности. Он увидел в комнате Амелию; она уже сняла платье и расшнуровывала корсет. Она стояла у самой лампы, и пламя ярко освещало её голые руки, белую шею и прелестную грудь. Услышав возглас священника, она тоже вскрикнула и побежала к себе в комнату.
Амаро стоял неподвижно, и на лбу его выступил холодный пот. Она могла принять его невольный поступок за оскорбление. Священник ожидал услышать через драпировку слова возмущения. Но вместо этого голос Амелии спокойно спросил из-за двери её комнаты:
– Что вам угодно, падре?
– Я пришел за водою… – пробормотал он.
– Ах, эта Руса! Какая забывчивая! Извините, падре, извините. Посмотрите, в столовой на столе есть кувшин с водою. Нашли?
– Нашел, нашел.
Он медленно спустился к себе в спальню с полным стаканом. Руки его дрожали, и вода расплескалась на блюдечко и на пальцы.
Он лег, не прочитав на ночь
