Жоаннера и дона Мария отстали от молодежи, и Жоан Эдуардо мог свободно поговорить с Амелией.
– Как понравилось вам сопрано, сеньор?
– Правду сказать, я не слушал пения.
– Отчего-же?
– Я глядел на вас, – ответил он решительным тоном и заговорил о своей горячей любви.
Амелия была возбуждена после театра, и теплая звездная ночь тоже располагала к любви. Она тихо вздохнула.
– Вы любите меня, неправда-ли? – спросил он.
– Да, – ответила она, пожимая его руку.
Но через несколько дней, присмотревшись немного к молодому человеку, она решила, что это была «лишь мимолетная вспышка». Жоан Эдуардо был очень симпатичен, хорош собою, мог быть прекрасным мужем, но сердце её оставалось спокойным. Вскоре он стал бывать у них почти каждый вечер. Сеньора Жоаннера уважала его за честность и солидность. Но Амелия часто относилась к нему холодно и видела в его любви только развлечение для себя.
В один прекрасный день он попросил у сеньоры Жоаннеры руки дочери.
– Как хочет Амелия… Я ничего не имею против, – ответила сеньора Жоаннера.
Когда спросили Амелию, она дала уклончивый ответ:
– Может быть попозже. Пока я довольна своею судьбою.
В результате было решено подождать, пока жених получит место секретаря в губернском правлении, обещанное ему адвокатом Годиньо.
Так жила Амелия до приезда отца Амаро.
В эту ночь старые воспоминания отрывочно проносились у неё в голове. Она заснула поздно и проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Из столовой послышался голос Русы:
– Вон падре выходит с сеньором каноником. Они идут в собор.
Амелия соскочила с кровати, подбежала в рубашке к окну, приподняла край кисейной занавески и заглянула на улицу. Утро стояло чудное, солнечное. Отец Амаро в рясе из тонкого черного сукна шел посреди улицы, весело разговаривая с каноником и сморкаясь в белый платок.
VI
Амаро почувствовал себя очень хорошо с первых-же дней своего пребывания в Лории. Сеньора Жоаннера относилась к нему с чисто материнскою заботливостью, держала в порядке его белье, угощала вкусными блюдами, не терпела в комнате «дорогого падре» ни малейшей пылинки. Амелия была с ним очень мила и несколько фамильярна, как хорошенькая родственница. Дни проходили для Амаро быстро и приятно, среди полного комфорта и женского общества. После печальной жизни в доме дяди, унылого затворничества в семинарии и суровой зимы в горной деревушке, жизнь в Лерии была дня него настоящим раем.
Утром рано он уходил каждый день в собор служить обедню, плотно закутавшись в большой плащ. В эти ранние часы было еще очень холодно, и лишь немногие богомольцы решались выйти в церковь, молясь там и сям перед маленькими алтарями.
Амаро входил в ризницу и быстро переодевался, постукивая от холода ногами по полу, в то время, как прислужник рассказывал ему «новости дня». Затем он брал чашу со св. дарами и шел с опущенными глазами
