мне блюдо с зеленью, цветочек мой прелестный. И не гляди на меня так, плутовка, ты губишь меня совсем.
– Экий болтун! – отвечала старуха весело. – Вы бы поухаживали за мною тридцать лет тому назад.
Священники давились от смеха. Две бутылки портвейна были уже выпиты, и отец Брито расстегнул рясу.
К двери, со стороны двора, подошел старый нищий, жалобно бормоча молитву. Гертруда, подала ему хлеба, и священники заговорили о том, что в окружающей местности появилось за последнее время очень много нищих и бродяг.
– Бедность большая, что уж и говорит! – говорил мягкосердечный аббат. – Голубчик Диас, скушайте еще кусочек, каплуна.
– Да, бедность здесь велика, но лень еще больше, – сухо возразил отец Натарио. – Я знаю, что во многих имениях нехватает работников; это не мешает, однако, здоровым и молодым парням бродить из деревни в деревню и просить милостыню. Все это мерзавцы и негодяи.
– Полно, полно, батюшка, – перебил его аббат. – В нашей местности действительно очень много бедноты. Я знаю семьи, где отец, мать и несколько человек детей спят на полу в повадку, как свиньи, и питаются одними овощами.
– А чем же им больше питаться, по твоему мнению? – воскликнул каноник Диас, обгладывая косточку жирного каплуна и обсасывая свои пальцы. – Не индейкой же? Как ты полагаешь? Каждый есть, как ему подобает по положению.
Аббат уселся поудобнее, поправил на животе салфетку и сказал тоном глубокого убеждения:
– Бедность угодна Господу Богу.
– Хорошо, когда находятся богатые люди, оставляющие наследство церкви на дела благочестия, – заметил отец Амаро с серьезным видом.
– Собственность должна непременно находиться в руках у церкви, – произнес Натарио авторитетным тоном.
Каноник Диас громко икнул и добавил:
– Да, ради блеска культа и укрепления веры.
– Но главная причина нужды это – страшная распущенность нравов, – сказал Натарио.
– Да, ужасная! – воскликнул аббат с отвращением. – В моем маленьком приходе в настоящее время не меньше двенадцати беременных девушек. И представьте себе, если я пробую делать им выговор, они хохочут мне прямо в глаза.
Отец Брито рассказал об одном ужасном случае в его приходе: несколько девушек семнадцати-восемнадцати лет забрались раз на сеновал и провели там ночь с целой компанией молодых парней.
– Я не знаю, что происходит в твоем приходе, Брито, – лукаво заметил Натарио, которому вино развязало язык: – но что бы там ни было, у них перед глазами живой пример. Говорят, что ты и жена мэра…
– Это ложь! – закричал Брито, краснея, как рак.
– Однако, Брито, однако, – заговорили все кругом.
– Это ложь, это ложь, – повторял он.
– Правду сказать, господа. – заметил каноник, понизив голос и лукаво подмигивая: – это очень симпатичная женщина. У Брито вкус
