align="center">17
Проспекты тянулись в бесконечность. Я просто шел вперед – не зная дороги, не видя ее. Тучи сверху изредка пронизывались солнцем. Грустным, холодным солнцем – и от него было еще холоднее идти сквозь эти проспекты. Руки мерзли даже в карманах. Они ледяные, их почти что не чувствуешь уже. Сигареты, сигареты. Жадно закуриваешь до тяжести в легких, пока уже просто не можешь больше.
И все равно тянешься за новой.
Это отчаяние.
Пустота внутри – такая, что ты все понимаешь, ты все видишь. И все это так далеко, и все это так нереально. И ты где-то не здесь, и ты уже ничего не понимаешь, как будто все происходит с кем-то другим, не по-настоящему. Лишь сигареты и отчаяние.
В комнате по-прежнему ничего нет. Еще холодней, еще. Дико от всего этого. Я подхожу к шкафу, я никого не пускаю сюда, никого. Открываю. Почему я о нем не вспоминал, что не так?
Кажется, это чья-то нога. Господи, что? Пакеты какие-то, кровь – или? Это же не по-настоящему? Еще одна нога, но не целиком, явно не целиком, и их разделили. А это – ОХ ЧЕРТ, ЭТО – мне становится дурно. Я вижу остатки тела, напоминающие туловище, что-то еще осталось, может, часть головы. И сиреневое платье рядом – такое красивое, такое испорченное..
Где остальное? Куда я все дел? Я ничего не выносил из комнаты, я ничего не делал, я же всего лишь. Я же всего лишь.
Я начинаю вспоминать.
18
Он пытается играть, но что-то не получатся. Как всегда, как всегда. Он берет ножницы и приставляет их к пальцам – снова и снова, палец за пальцем. БОЛЬ, УЖАСНАЯ БОЛЬ.
Прошу, нет.
Не могу, отворачиваюсь. Я сижу в углу. Камеры нет. Только эти больнично-зеленые стены. Руки в крови. Кровь стекает вниз, прямо на пол, и далее, далее. Дверь открыта. Я пока не вижу, что за ней. Немного знобит. Зубы стучат, тихо, тихо. Встаю, делаю пару шагов к двери, и аккуратно выглядываю.
Мне страшно. Оттуда веет холодом и темнотой.
Становится все холодней. Я не чувствую пальцев.
Делаю шаги дальше. Захожу внутрь.
Дверь закрывается за мной.
Я иду в темноте.
Я иду?
Маяк
1
Это был хороший дождливый день. Потом был дождливый день похуже. Наконец настал тот день, в котором я ползал по полу собственной спальни в надежде найти еще хотя бы один удачный окурок.
– Опять ты тут ползаешь, да? – начинала она.
– Нет, не ползаю.
– Ползаешь-ползаешь, я же вижу.
– Это я пуговицу ищу.
– Какие такие пуговицы ты ищешь? У нас молнии.
И правда – стоит взглянуть в окно, и мы увидим, что все небо в них, и гигантские раскаты грома разбивались о числа в календаре.
А жизнь – это одиночество. Одиночество и отчаяние. Иногда чего-то становится меньше – например, одиночества, и тогда для равновесия увеличивается количество
