из боев
израненный и счастливый
в казачьих погонах репьёв.
Детство чем дальше, тем ближе,
хоть поросли быльём
дальние звёзды над крышей
и деревянный дом.
Снов коротких новеллы,
памяти свет слепит.
Надежды мои – каравеллы
в поисках Атлантид.
Чините сети и латайте парус —
да будет нынче в утлом мире штопка!
Душа моя по всем морям металась,
но прошлое годится на растопку
и дым отечества – там, за кормой,
а мы опять в пути к отчизне дальной:
страна души – страда души с судьбой,
но плач детей страны многострадальной
в ночи сирен перекрывает пенье;
воск для ушей, а для души – терпенье.
Давай же созидать и крылья альбатроса
и трели соловья, узоры мотылька,
гончарный круг и медь, и спицы, и колёса,
и крылья ветряка, и формулу цветка.
Создам ли из ребра ещё одно творенье –
и свет, и тьму, и твердь, и ангельское пенье?
Вчера ещё не смог бы – веры не хватало,
но я тебя увидел, адское зерцало,
не Беатриче, нет – ты мне явилась въяве,
небесное созданье в дьявольской оправе,
и ужаснулся я, открыв тебя вчера:
душа и дух и плоть из моего ребра.
Истома, истома…
Но – в счастье не веря —
из дома, из дома,
и – стук истукана,
испуг дон Гуана,
окара и кара
от рук истукана,
так Дант Алигьери
карал Даниэля,
и в счастье не веря, —
о, донна Анна,
прости, донна Анна…
Губительный изгиб
Н. К.
Губительный изгиб,
излом бровей, излука —
из тетивы бровей, из лука
лучится свет или лукавство?
…За взгляд один отдать полцарства.
И гнев излит,
и злит излет
души на кромке
миров, где звонкий
ты встретишь день
или – потемки?
Проросли в душе пророчества
многоячеством речей…
Многоокость одиночества —
одинаковость ночей,
где цветет на дне сознания,
на изнанке век, очей
смутный образ мироздания,
чуждый плод на древе знания —
непостижный и ничей.
Нежный ужас
