между Кетилем и женой ярла случались и раньше, но обычно Снэфрид держалась с таким ледяным достоинством, что кипятившийся старик Кетиль сам превращался в мишень для насмешек. Но теперь в женщину словно вселился злой дух. Она закричала, что проклятый кормчий специально завлек их на этот берег, а в следующий миг вцепилась в бороду Кетиля, рванула ее с такой силой, что старый викинг мешком повалился ей в ноги. Однако уже через минуту он сам опрокинул ее затрещиной, и они покатились по земле под громовой хохот викингов. Если бы Ролло и Олаф не растащили их, оба схватились бы за оружие.
– Чтоб тебя сожрали немочи и хвори! – изрыгала проклятия Снэфрид, вырываясь из рук Ролло. – Чтоб ты мочился кровью и спал среди прокаженных! Чтоб ты умер от руки ребенка или женщины!
Оплеуха Ролло свалила Снэфрид на песок.
– Успокойся! Опомнись, Снэфрид! Ведь уже завтра ты будешь жалеть о своих словах. Ты ведешь себя как женщина раба, а не викинга. Будь же разумна и пойми, что мы не можем выйти сейчас в море. И это верно, как судьба.
– Судьба… – тихо повторила Снэфрид. Ветер бросил ей на лицо волосы, и Ролло не увидел бешеной злобы, исказившей ее черты.
Ролло молча пожал плечами и отправился взглянуть, прочно ли закреплены у берега драккары. Кетиль, хмурясь, уже раскладывал у костра провизию, пил, чтобы успокоиться, из меха[33] вино, которое всегда предпочитал пиву. Весельчак Олаф посмеивался:
– Не знаю, что это за земля, но здесь весело.
И тут же принялся сочинять вису о битве девы и старого кормчего. Однако Ролло велел ему заткнуться. Он молча поглядывал то на сидевшего у костра Кетиля с расцарапанным лицом, то в сторону дюн, куда удалилась разгневанная Снэфрид. Оба они были дороги ему, и он глубоко сожалел, что жена и старый друг показали себя такими глупцами.
Вскоре Ролло немного отвлекся, когда двое викингов притащили к костру обнаруженного неподалеку отшельника-христианина. Тот был перепуган, воздевал к небу руки и что-то без умолку лопотал – молитвы, как понял Ролло, имевший опыт общения с христианами. Но старый отшельник вдруг замер, когда Ролло выпрямился перед ним во весь свой исполинский рост. Старик сначала только глядел на него, а потом вдруг назвал викинга по имени.
Ярл опешил, но быстро понял, что его, как обычно, приняли за отца. Отшельник же вдруг стал отчаянно креститься и что-то вопить. Ролло повернулся к Кетилю.
– Ты знаешь язык этих мест? Что он там мелет?
Кетиль засмеялся.
– Он говорит, что Ролло вернулся в эти края и берега великой реки Сены вновь омоются кровью. Поэтому он молит своего распятого Бога, чтобы тот забрал обратно в преисподнюю того, кого называют хозяином нормандских земель.
Ролло хмыкнул.
– Хозяин нормандских земель! Хорошо звучит… Хей, свяжите-ка его. Сейчас я хочу спать, а утром он понадобится, чтобы сказать нам, где здесь можно найти воду и пищу в дорогу.
Кетиль, который поначалу улыбался, вновь стал мрачнее тучи,
Мех – кожаный сосуд для жидкости.
