момент.
С тех пор и до сего времени, когда я слышу эту песню, в голове у меня невольно возникают образы один скабрезнее другого…
***
Иногда я со стыдом представляла себе, что бы почувствовали мои родители, узнав, какой огромный путь проделала их доченька за пару месяцев – от полной и, пожалуй, даже чрезмерной невинности до почти ничем не сдерживаемого бесстыдства (которое я предпочитала именовать раскрепощенностью), от неумения целоваться до оральных манипуляций с мужской сарделькой. Я сама поражалась и невольно ужасалась стремительности своего развития в сторону того, что еще недавно казалось мне грязным и неслыханным развратом. И старалась об этом не думать. А если и думала, то говорила себе: «Это же моя первая и наверняка последняя любовь. Единственная и главная в жизни! Понятно же, что я уже больше никогда и никого не полюблю. А разве можно запачкаться, если ты доставляешь радость и наслаждение самому любимому на свете человеку? Конечно, нет…»
Да, пусть он тянет с тем, чтобы меня «взять», и я все еще хожу в девственницах… Но ведь разрядку-то я ему, моему любимому, приношу? И он разряжается. Да еще как! Стало быть, не импотент? Ну, ничего, в следующий раз я его соблазню. А когда этот следующий раз? Ага, в ближайший вторник. Отлично, уж тогда ему не отвертеться.
***
– Марго, а почему вы решили не расписывать каждый этап вашего «совращения», как вы его называете, последовательно? Ведь такие описания – это «хлеб» для эротических историй, к которым явно тяготеет ваш текст.
– Просто не вижу смысла подробно останавливаться на каждом этапе той технологии совращения, которая и без меня каждому (и каждой) хорошо известна. Все без исключения рыцари и их более или менее прекрасные дамы проходили через это. Ведь этот самый первый и самый важный для девушки «раз» протекает примерно одинаково.
– Верно, эту технику издавна сравнивают с осадой крепости.
– Ага, избитое сравнение. Но довольно точно описывает весь процесс с начала и до того почти неизбежного хэппи-энда, когда запыхавшийся, но счастливый победитель водружает свой потрепанный и изрядно политый кровью и прочими выделениями флаг над поверженным «Рейхстагом».
– Что ж, образ яркий, но какой-то неаппетитный.
– А вы эстет?
– В некотором роде. Но дело не в этом. Вы уверены, что исход этой осады всегда предопределен?
– Уверена! Поэтому и сравнение с крепостью хромает в том смысле, что защитникам реальных крепостей иногда удается отбиться. В случае осады женского тела это не происходит практически никогда. И по очень веской причине – защитницы не меньше, чем осаждающие, желают, чтобы крепость пала. Не верите? Спросите милых дам! Им ли не знать, что мы боимся, стыдимся, стесняемся, но при этом тоже хотим, чтобы приступ «крепости» завершился не просто успехом, но ее полной и безоговорочной капитуляцией? И я тому живой
