дерзко улыбался, но серые глаза цвета холодного моря его северной родины оставались серьезными.
– Только честолюбивые люди получают то, что хотят.
– Никто не в силах достичь невозможного, – неопределенно отвечал епископ.
Франкон украдкой бросал взгляд на гордое лицо и мощный торс Ролло. Порой и Франкону казалось, что этому варвару под силу совершить невозможное. В нем жил дух Аттилы и Теодориха, а Франкон читал, сколь многого они достигли и какую память оставили в веках. И он, Франкон, считал, что должен сделать все возможное, чтобы остановить Ролло, не допустить нового нашествия. И в этом рассчитывал на благоразумие Эммы.
А она сидела между ними, нарядная и красивая. Франкон видел, как сияют глаза Ролло, когда тот обращает взор на жену. Она очень изменилась, повзрослела за последнее время. Сейчас, когда волосы ее были высоко зачесаны и уложены короной, удерживаемые узким обручем с невысокими зубчиками, она выглядела как настоящая королева.
Поклонник всего прекрасного, епископ не мог не отдать ей должное и отмечал у этой девочки врожденный вкус, умение выбирать одежду и украшения. Сейчас на ней было широкое одеяние цвета топленого молока с вышитыми по подолу и на рукавах узорами в виде дубовых листьев, фактурой напоминающие тонкую резьбу по дереву. Длинные ажурные серьги изящно покачивались при повороте головы, отбрасывая легкие лучики на щеки и длинную шею молодой женщины.
Эмма выглядела прекрасной и цветущей, беременность отнюдь не портила ее, а уже выступавший под складками платья живот только умилял и придавал ее девичьему облику нечто трогательное.
Неожиданно стукнула дверь, вошел стражник, сообщив Ролло, что прибыл его посланник. Ролло поднялся, вмиг превратившись из расслабленного, лениво-сытого зверя в напряженного, увлеченного охотой опасного хищника. Вышел, даже не попрощавшись. Эмма с тревогой поглядела ему вслед. Она знала, что следует за такими поздними визитами и такими новостями. Ролло теперь либо придет к ней поздно ночью, либо может не прийти совсем, и она лишь услышит дробный топот копыт под окнами. Она уже привыкла к его отлучкам.
Эмма любила Ролло как мужчину и мужа, но испытывала и огромное уважение к его мудрости и твердости правителя. Во власти он был упрям, безжалостен, неуступчив, решителен и настойчив. Он был милостив к тем, кого признал и возвысил, но его гнев заставлял трепетать любого, кто выходил из повиновения. Казни не были редкостью в Руане, и Ролло порой приходил к Эмме в опочивальню весь пропахший запахом пыточной, она тогда брыкалась и ругалась, не желая принимать его. Порой, когда он устало засыпал, едва коснувшись головой подушки, Эмма разглядывала мужа. Во сне черты его разглаживались, становились безмятежными, спокойными. Порой же он хмурился во сне, и лицо его обезображивалось жестоким, почти звериным оскалом.
– Жги! – громко приказывал он кому-то, и Эмма вздрагивала, отшатывалась. Тогда
