никому. И раз вы не венчаны с Ролло, никто не заставит меня почитать тебя как законную королеву.
Эмма никогда не рассказывала Ролло об этих стычках, предпочитая справляться своими силами. Саксонку она откровенно припугнула кинжалом; аббатису велела попросту выпороть, а Маркотруда… Эмма знала, что эта златовласая красавица нравится викингу Торлаугу и что тот не прочь даже жениться на ней. Маркотруда вроде и поощряла эти ухаживания молодого норманна, но когда Ролло вызвал ее к себе и поговорил о ее браке с Торлаугом, она наотрез отказалась от него.
Ролло не стал настаивать, и это обидело Эмму. Но сейчас, уже засыпая, она вдруг вспомнила, что забыла выпустить Маркотруду из ублиета[12], куда ту посадили по приказу Эммы день назад. Хотела было встать, отдать распоряжение, но глаза уже слипались, и она передумала. Ничего, этой заносчивой шлюхе только на пользу провести еще одну ночь среди грязи и крыс.
По утрам Эмма, сладко потягиваясь, ударяла молоточком в серебряный диск, висевший на стене в изголовье ее кровати. По этому призыву госпожи немедленно являлись придворные дамы и служанки, рабы вносили обитую медью лохань с теплой водой. Нежась в приправленной душистыми луговыми травами воде, Эмма выслушивала последние городские сплетни, дворцовые слухи, узнавала новости.
Ролло еще не вернулся, сварливая Виберга не встает из-за плохого самочувствия, в дальнем флигеле опять видели призрак, и служанки отказываются туда заходить. Эмма вздыхала. Ей давно следовало заняться ремонтом дальних построек, и тогда было бы меньше нежилых помещений, где дворне мерещатся призраки.
Приходила подруга Эммы Сезинанда, еще больше располневшая после вторых родов, но румяная, живая и очаровательная. С ней Эмма болтала, спрашивала о здоровье детей, делилась маленькими тайнами.
Служанки тем временем расчесывали ей волосы. В это утро госпожа велела заплести их в косы от висков, а сзади сплести в одну. Косы украсили кораллами. Их цвет не шел рыжим волосам Эммы, однако женщинам в положении полагалось носить коралл, так как он обладал свойством облегчать беременность. Правда, Эмма и так переносила свое положение на редкость легко, беременность даже красила ее, придавая ее облику женственную округлость и умиротворенность.
– Клянусь былой невинностью, у тебя непременно будет дочь, – уверенно говорила Сезинанда, умудренная опытом двойного материнства. – Я вон на последних месяцах вся пятнами пошла, а ворчунья Виберга совсем измаялась изжогой. Вот у нее непременно будет сын. Эти будущие воины нещадно грызут нас изнутри.
Принесли завтрак – ломти белого хлеба, масло, мед, молоко. По одному начали впускать ожидавших у дверей торговцев. Эмма ела и одновременно разглядывала предлагаемый товар: ткани, перчатки, броши, амулеты, пряжки для сандалий и поясов. Она все еще не могла пресытиться возможностью выбирать товары и покупать их не торгуясь.
Одна из брошей – извивающийся дракон из перегородчатой эмали с бирюзой – вызвала
Ублиет – темница, яма с решеткой наверху.
