слишком слабы, поэтому я, наплевав на их угрозы, решил поискать воинской славы с Ролло во Франкии.
Он тут же стал сообщать Ролло, что привез с собой викингов из Котантена и все они страстно желают добиться славы и добыть золота под предводительством непобедимого Ролло. Конунг видел их, спускающихся по сходням на пристань. Они разительно отличались от его норманнов как плохим знанием местных наречий, так и внешним видом. Обычаи франков мало повлияли на них, и они, как у себя на родине, носили штаны из овчины, многие были полураздеты, шлемы украшены оленьими и турьими рогами, некоторые были просто в шкурах с накинутой на голову пастью рыси или головой кабана с клыками, но оружие у всех было превосходное: знаменитой нормандской стали мечи, секиры – любимое оружие северян, рогатины с длинными узкими остриями, утыканные шипами булавы, дротики, копья.
Ролло с удовольствием разглядывал оружие викингов, обменивался приветствиями. Но вдруг замер. По сходням одного из драккаров осторожно сходила женщина в темном покрывале монахини.
– Клянусь священными родами… Это еще что такое?
Эмма тоже посмотрела на сошедшую, а через миг изумленно всплеснула руками.
– О святые угодники! Да это же Лив!
Олаф смеялся.
– Решили устроить тебе сюрприз, рыжая. Никак в Байе вы были подружками с дочерью Ботто Белого.
Лив двигалась медленно, женственно покачивая бедрами. На ней было черное одеяние монахини строгого покроя, но на скандинавке оно смотрелось как-то иначе, не аскетично: стянутое шелковой косицей в талии, оно подчеркивало волнующие линии ее тела. А ее знаменитая улыбка, чувственная и манящая, в синих глазах – целое море обещания!
Эмма была поражена.
– К чему эти шутки с переодеванием?
– Да она и в самом деле монахиня, – засмеялся, притягивая Лив за плечи, Олаф. – Но такая монахиня, что мои люди забывали грести, когда она прохаживалась между румами[28].
Эмма могла это понять. В Лив, с ее вызывающей красотой, безвольным лицом и томным взором было нечто откровенно плотское… И Эмме совсем не понравилось, с какой улыбкой окинул взглядом ее муж эту дочь Ботто. Но с самой Лив она старалась держаться приветливо, хотя и намекнула, что если та решила стать одной из невест Христовых, то она не позволит ей распутничать под своим кровом.
Лив, конечно же, согласилась. Но Эмма не больно-то верила в ее покладистость. А про себя подумала, что постарается проследить за тем, чтобы эта красивая монахиня как можно реже бывала в обществе Ролло.
Она проводила Лив в отведенные ей покои, но довольно резко ответила, когда та стала просить у Эммы примерить ее жемчужную диадему.
– Кажется, тебе это ни к чему. Ты ведь теперь монахиня.
Лив лишь пожала плечами.
– Я сделала это назло отцу. Представляешь, Птичка, он задумал выдать меня за ярла из Котантена, а тот стар, вонюч, да еще и
Румы – скамьи гребцов-викингов на драккарах.
