бросилась на него.
Конунг тотчас же стиснул ее, стал бешено целовать, повалил на шкуры перед камином. Они сошлись, как двое безумцев, изнемогающих от испепеляющего желания: быстро, неистово, зажигательно. Оба нападали и отступали, смеялись и стонали. А когда закончили, Эмма оказалась отчасти сидящей на полу, отчасти вжатой в большой деревянный сундук, а спина Ролло была выгнута дугой. И все же они были довольны, мокрые и усталые благодарно улыбались друг другу. Еле добравшись до ложа, они заснули, обвив друг друга и больше не думая о ревности. Ролло был доволен уже тем, что Эмма не стала, как всегда, докучать ему разговорами о поездке.
На другой день он увез Олафа показать готовящиеся блоки для осадных башен, стал объяснять их устройство. Скальд усиленно пытался выказать интерес, но проворчал, что викинги редко используют подобное и не лучше ли воспользоваться испытанным методом внезапного нападения.
Ролло постарался подавить раздражение. Олафу пора понять, что он замыслил не набег на деревни и усадьбы с частоколом, а настоящую войну, где на пути у них встанут целые города, крепости, окруженные крепкими стенами монастыри. Но скальд никогда не был стратегом, его интересовали лишь слава и удача, о которых потом можно слагать хвалебные песни.
Поэтому Ролло вскоре перестал брать Олафа с собой, предпочтя решать все с более толковыми помощниками Лодином, Гауком, Эгилем. Но и занятые делами, они порой замечали своему конунгу, что его жена слишком много времени проводит с Серебряным Плащом. То они вдвоем уезжают верхом, то катаются на лодке по Сене и рыбачат, то просто сидят вместе вечерами: она поет, он что-то сочиняет. Конечно, правила приличия соблюдаются и эти двое никогда не остаются наедине, однако их явная симпатия столь очевидна, что только слепец ее не заметит. Ролло отмалчивался, но часто, когда он, голодный и усталый, приходил вечером в покои жены, то там было полно людей, лилась музыка, слышались песни, смех. Сезинанда приносила детей, двоих своих и сына Эммы, кормилицей которого была. И Ролло видел, как его серьезный малыш Гийом улыбался Олафу всеми ямочками, лез к тому на колени, но когда Ролло брал его на руки, начинал хныкать.
– Боги послали тебе отличного сына, – улыбался Олаф, и сердце Ролло оттаивало. Мирная атмосфера, окружавшая скальда и Эмму, невольно передавалась и ему, и он молчал, хотя порой его пронизывала дрожь, когда он видел, как этим двоим хорошо вместе.
Странное дело, он был больше уверен в Олафе, нежели в Эмме. Она не скандинавка, она кокетлива, падка на лесть. Ролло всегда казалось, что есть в ней нечто изменчивое. Но будь он проклят, он слишком любит ее. И ни разу не ударил, хотя, кроме того что Эмма кокетничала с Олафом, она по-прежнему продолжала готовиться к поездке в Эвре.
Пришел май. Все вокруг пышно цвело. Франки по традиции отмечали старинный праздник весны, пели и плясали вокруг увитого зеленью майского шеста. У норманнов тоже приближалось время жертвоприношения богу плодородия Фрею. Обычно они в это время отправлялись к Гауку в Гурне, где
