выдержав, Лида оглянулась. Две девочки, только что, очевидно, шептавшиеся, опустили ресницы. Одна из них, Ева, сидела с капризно поджатым ртом, другая, по имени Полина, сердито косилась на Катю.
«Я их за несмышленышей держу, – подумала Лида, усаживаясь за стол. – А тут все по-взрослому: и ревность, и зависть, и даже ненависть».
Через полчаса занятие закончилось. Пряча улыбку, Лида наблюдала, как дети бережно ставят на полки новые поделки, как, уходя, подолгу любуются ими, запечатлевая в памяти творения своих рук.
Еву и Полину она проводила серьезным задумчивым взглядом.
Оладьи все время подгорали, так как хозяйка целиком погрузилась в переживания, далекие от стряпни.
– Мам, у тебя уже дышать нечем. Смотри, соседи пожарных вызовут, – заглядывая в кухню, проворчал долговязый юноша с модерновой стрижкой.
– Что соседи? – рассеянно переспросила Лида, но тут же спохватилась, начала спешно переворачивать оладьи.
– Ты хоть бы окно открыла.
– Петь, открой, пожалуйста, сам. Видишь, у меня горит.
– Да уж вижу. Хоть топор вешай.
Петя поставил створку окна на проветривание, сел за стол, взял оладушек и откусил сразу половину.
– Мм! Есть можно, – невнятно пробормотал он. – Я думал, хуже будет.
– Ты же сам просишь все поджаристое, – оправдывалась Лида, наливая в раскаленную сковороду новые порции теста.
– Ладно, – смилостивился сын. – Не парься. Все о’кей. А молоко есть?
– В холодильнике. Вылей в кастрюлю, согреть надо.
– Вот еще! Горячие оладьи и холодное молоко – это ж самый кайф. Контраст, понимаешь?
– А если ангину подхватишь?
– Не боись. Не подхвачу. Я на лоджии гантели тягаю. В одной футболке, заметь. А температура там чуть выше, чем на улице.
– Каждое утро?
– Ну, не каждое… Если опаздываю, как-то не до зарядки, сама понимаешь.
– Если нет системы, то и толк не велик.
– Ничего, будет толк. Я, пожалуй, еще в самбо запишусь.
– Самбо? А не поздно?
– В профессиональное – поздно. А я одну школку надыбал в Сети, реклама гласит: для всех желающих повысить самооценку и научиться элементарной самозащите.
– Реклама обнадеживает. А это не халтура?
– Не-е, я уже сгонял туда, посмотрел на занятия. Все по уму. Не фуфло какое- нить.
– Небось дорого?
– Я уже с папиком перетер. Он профинансирует.
– Петь, ну когда ты из детства выйдешь? Папик… Это же несерьезно.
– А как мне его называть? Папа? Как-то язык не поворачивается. Батя? Тоже не очень. Димон зовет своего батей, так это нормально. Он у него офицер, клевый мужик, воевал…
– Разве обязательно нужно воевать, чтобы тебя уважал твой сын?
– Мам, а ты сама…
– Что «сама»?
– Ты уважаешь папика, ну, то есть отца?
Лида
