Но в этот день на совещании не было ни Геринга, ни Гиммлера.
Группенфюрер резко развернулся:
– Значит, по решению оппозиции, покушение должно произойти и против министра авиации, и против рейхсфюрера?
– Совершенно верно. Но, рейхсфюрера не обязательно. Только Геринга.
– На какой день намечена следующая акция?
– Теперь не знаю. Было принято решение, о том, что члены оппозиции встретятся в ближайшее время, и обсудят данный вопрос.
– О чём ещё шёл разговор со Штауффебергом?
– Обсуждались переговоры с англо – американцами. Оба пришли к выводу, пока мы не предпримем существенных действий, никто из них на сепаратные переговоры с нами не пойдёт. Как сказал граф: всё будет зависеть от того, каким образом будет завершён заключительный акт – изнутри или извне.
Эмоции. Эмоции. Группенфюрер почувствовал, как от нервного перенапряжения у него заломили виски.
Мюллер открыл дверь:
– Гюнтер! Гюнтер, чёрт бы вас побрал!
Адъютант стремительно вбежал на крик начальника.
– Арестованного в камеру. Дать ему бумагу, карандаш, ручку, или что там у вас пишет… Поставить к нему усиленную охрану. И не тревожить меня двадцать минут. Слышите, Гюнтер, двадцать. Не десять, и не пятьдесят. И принесите мне таблетки от головной боли.
Гизевиуса увели. Мюллер достал из шкафа бутылку коньяка, бокал, наполнил его до половины. Дверь приоткрылась.
– Гюнтер, вы идиот, или не знакомы с часами?
– Ваши таблетки, господин группенфюрер, – адъютант неуверенно указал на телефон, – и вам звонит рейхслейтер Борман.
Мюллер в сердцах мысленно выругался, опрокинул в рот содержимое бокала вместе с лекарством, потянул носом воздух и поднял трубку:
– Мюллер слушает.
Курков вышел из костёла Святого Иосифа, огляделся вокруг, и направился к скамейке, стоящей невдалеке от небольшого озера, метрах в двадцати от здания церкви.
Ждать пришлось минут сорок.
Подошедший к нему человек оказался стариком, лет семидесяти, в старом, но чистом поношенном костюме, на голове шляпа, с потёртыми полями, и с небольшой сумкой в руке.
– Простите, господин солдат, у вас не найдётся несколько монет для моей жены Берты. Она очень больна.
Курков хотел, было вскочить, сказать, что он рад встрече, но старик перебил его:
– Засуньте руку в карман, делайте вид, будто ищете деньги. За вами следят. Не гестапо: очень не профессионально. Скорее всего, ваш сослуживец. Наклоните голову и скажите, где вы служите?
Курков выполнил указание:
– У Скорцени.
– Дайте мне деньги. Мы вас найдём. Спасибо, господин солдат.
Старик, откланявшись, шаркающей походкой направился к следующей скамейке.
– Стоять! – тут же услышал Курков, – Старик, это тебя касается.
Шталь выскочил из кабины армейского грузовика, на который до тех пор Курков даже не обратил внимания, догнал
