не брал тетради домой, и от этого часто задерживался. На это у Машки и был расчет.
– Максим Игоревич! Можно с Вами поговорить?
– Говори, Машенька! Говорить еще никому не заказано, – он улыбнулся своей обычной теплой улыбкой, немножко Машке, и немножечко своим мыслям.
– Максим Игоревичч, я тут подумала, и решила – я хочу ребенка от Вас!
От неожиданности Макс поперхнулся. Запнулся, однако немедленно взял себя в руки, и, как ни в чем не бывало, продолжил движение. Старался не смотреть на нее, но краем глаза отмечая, какая она вся красная и потная. Задохнувшись после выпаленных слов, Машка теперь тяжело, с хрипом переводила дыхание.
Черт, от кого-от кого, а от нее не ожидал! Не то чтобы такое с ним в первый раз. Конечно, по весне они все немножко сходят с ума, Макс к этому даже почти привык, но Машка…
– Маш, мне, конечно, лестно такое слышать, – заговорил он, не без труда подбирая слова. Обычно подобные разговоры давались ему куда легче.
Потому что, по правде сказать, Макс и сам заглядывался на Машку. Исподтишка, на уроках, на переменках. Любовался, как падают во время письма темные кудряшки на смуглую щеку, как кривятся смешно пухлые губы, и порой показывается между ними кончик языка.
Была бы она на пять лет постарше! И не будь она его ученицей.
Макс привык быть честным с собой. Особенно в эти последние, одинокие годы, когда обманывать стало попросту некого. Никуда не денешься, Машка ему нравилась. Так что сейчас ему было в первую очередь жаль себя. Конечно, если бы она не была его ученицей…
Но ничего не поделаешь. Правила есть правила.
А вот ее ему не было жалко ни сколечко. Чего их жалеть? Да, сейчас она стоит, и краснеет, и дышит, как паровоз. Кажется, даже начала уже всхлипывать. Но ведь это пройдет!
Она красивая девчонка, вот-вот встретит своего парня. Какого-нибудь лопоухого дурака-ровесника, или чуть постарше. И все у них будет пучком, в равной мере смешно, трогательно и глупо. Как и у него самого когда-то. Всякому овощу, так сказать, свое время.
Хотя, конечно, при иных обстоятельствах… Но – стоп. Макс запретил себе думать и чувствовать, и переключился на автопилот.
– Маша, ты же умная девочка. Прекрасно знаешь, что подобные вещи внутри школы запрещены.
– Но вовсе не обязательно делать это в школе! Можно было бы куда-нибудь отсюда уйти.
При слове «это» автопилот в Максе неожиданно дал сбой. В горле сразу пересохло, Макс судорожно сглотнул. Нет, как она легко обращается со словами!
– А ты не думаешь, что так даже хуже? Получится, будто мы всех обманываем.
– Не обманываем! А просто… Ну… Мы ведь не обязаны всех посвящать в свою личную жизнь. Так даже в школьном уставе написано! Что личная жизнь учащихся никого не касается!
Ему сделалось забавно.
– Хорошо, а потом что ты скажешь? От кого у тебя ребенок?
– А я
