style="font-size:15px;"> Когда все уселись за стол, Яковлев поднял чарку, провозгласил тост:
– За царя-батюшку Алексея Михайловича выпьем, братцы! За нашу надежду, за кормильца нашего!
– За царя! За батюшку! За Алексея Михайловича! – вразнобой поддержали казаки, но выпили дружно и стали закусывать рыбой и сладостями.
Зная, что атаман собрал их по делу, казаки пить не спешили, усердно закусывали.
Утерев губы после жирного куска баранины, атаман, наконец, сказал:
– Я вас собрал, казаки, сегодня не бражничать. А сообщить вам плохую новость. Нынче утром вернулся изветчик и сообщил, что крестник мой ушел из Качалинска и Паншина, вышел из своего воровского логова на Волгу и уже разграбил шедший по Волге торговый караван.
– Осатанел он, что ли?! – с удивлением воскликнул Никита Подкорытов, тучный казак с проседью в волосах. – Теперь Стеньку, окромя плахи, ничего не ждет! Атаман, едрена вошь! В грабеж ударился вместо похода за море!
– Помолчи ты! – зашикали на него домовитые.
– Сами знаете, казаки, – продолжал Корнило, – царь и так на нас последнее время серчал за то, что голытьбу принимаем, что смута часто отнас идет. Один только Василий Ус сколько греха натворил и все еще воду мутит. Царь за то хлебное жалование сколько раз нам задерживал. А теперь и вовсе!..
– Причем тут войско Донское? – заговорил, горячась, худощавый чернобородый казак Афанасий Мельников. – Причем тут мы? Мало ли их бежит из России сюда, взяли заостренный кол или рогатину и называют себя казаками. А войско Донское в ответе. Надо отписать царю, что мы тут ни при чем! Пусть знает!
– В том-то и беда, ребята! Напишем мы так, а царь тогда скажет: на что мне такие атаманы на Дону, если они не знают, что творится в войске Донском! Почему не доглядели? А от Стеньки и других казаков мы не откажемся? Тут надо похитрее, казаки, придумать! Вот и собрал я вас к себе поговорить об этом. Думайте, думайте, у вас умные головы! – сказал с усмешкой атаман.
– Может, нам Стеньку как-нибудь извести? – предложил казак с реденькой бороденкой, с хитрыми голубыми глазами, с блуждающей ехидной полуулыбкой. А потом отпишем царю, мол, так и так, извели злодея.
– Легко сказать – извести, – сказал Корнило, – это и здесь в Черкасске сделать было бы нелегко, а сейчас пойди найди его!
– Надо человека подослать, – посоветовал Никита Подкорытов.
– Все не то вы мне говорите. Сейчас меня беспокоит другое: как мы будем отвечать царю? Надо теперь ждать из Москвы послов, которые потребуют ответа за содеянное Стенькой. Вот что обсудить надо. Сейчас в Черкасске не нужно говорить казакам о Стеньке, а если сами узнают что, сказывать, мол, вранье. Худо будет, если казаки перестанут нас слушаться и подадутся к Разину.
– А знаете, что я придумал! – вдруг заговорил Игнатий Сидельников, до этого не подававший голоса. – Если приедут посыльные дьяки из Москвы, надо приготовить им хорошие посулы, дать пображничать, чтобы
