style="font-size:15px;"> Мы с Фредриком о чем-то разговариваем. Фредрик решает взобраться на качалку и подпрыгивает как раз в тот момент, когда я наклоняюсь, чтобы лучше слышать: во дворе шумно. Голова Фредрика с размаху врезается мне в нос.
– Агге! – зову я, зажимая нос ладонью.
Агге как раз пошла на кухню за кофе, поэтому я никак не могу бежать за платком сам.
– Что? – спрашивает Агге, наконец появляясь на крыльце.
– Дай платок, пожалуйста. Я тут немного кровью истекаю…
– У тебя кровь? – заинтересованно спрашивает Фредрик. – А покажи!
Я мотаю головой:
– Не хочу заляпать одежду.
Фредрик сидит на дорожке, зачерпывает полные пригоршни гравия и швыряется ими.
– Перестань, – говорю я.
– Идет дождь! – кричит Фредрик, снова бросая гравий.
– Перестань, – повторяю я.
Теперь я стою рядом с Фредриком. Он задирает голову, изучающе смотрит на меня.
– Не вздумай, – говорю я.
Но горсть гравия летит мне в лицо.
С моего первого рабочего дня Фредрик хотел увидеть, как я злюсь. И вот его мечта сбывается.
Я ставлю его на ноги, беру за руку, завожу в раздевалку и закрываю дверь. А сам остаюсь снаружи с остальными детьми.
Агге с ним разговаривает, Агге выводит его во двор, Агге заставляет извиниться. Изначальное возмущение во мне сменяется ледяной коркой, которую намного сложнее скрыть. Но я стараюсь.
Больше он в меня гравием не кидается.
– Себастьян, что это у Одена на подбородке? – спрашивает Фредрик.
– Где? – спрашиваю я, хотя прекрасно знаю ответ.
– А вот посмотри, – настойчиво зовет меня Фредрик.
Я подхожу. Оден покорно стоит рядом с Фредриком. Тот задирает пальцем его подбородок и показывает мне красный бугорок.
– Что это? – повторяет он.
– Ну, это приблизительно как твоя экзема, – отвечаю я. – Просто некоторые люди чувствительнее других. Их организм так реагирует на определенные вещи. У меня, например, иногда бывает солнечная экзема.
– Серьезно? – с энтузиазмом спрашивает Фредрик. – А где?
– На руке. Вот тут, видишь? Но у меня есть лекарство, поэтому ее не видно, хотя она есть.
Фредрик долго рассматривает тыльную сторону моей ладони.
– У меня тоже экзема, – наконец говорит он.
– Да, я помню. Только у тебя она, наверное, не от солнца.
– А от чего она еще бывает?
– Да от разного… У кого-то от воды, у кого-то от мыла, у кого-то – наследственная. Ничего страшного в этом нет.
Я нагло вру. У Одена контагиозные моллюски, расчесанные грязными руками. Возможно, огромные вздутия там из-за стрептококков. По крайней мере, Агге так считает. Это заразно, да. И родители Одена должны бы мыть его и заклеивать расчесы пластырем, но они этого не делают. Но Оден в этом
