рядом на одно колено.
– Назад!
Грейвс поднял глаза на Старика.
– Но должен же я… – начал он рассудительным тоном.
– Молчать и слушать! Да, ты должен его изучить. Но это второстепенная задача. Во-первых, его нужно сохранить живым. Во-вторых, ты не дашь ему сбежать. И в-третьих, ты должен обезопасить себя.
– Я его не боюсь. Я…
– Бойся! Это приказ.
– Я хотел сказать, что мне нужно будет соорудить что-то вроде инкубатора для ухода за ним, когда мы снимем его с носителя. Тот мертвый экземпляр, который вы мне дали, мало чем помог в плане изучения их химии, но для нас очевидно, что этим созданиям нужен кислород. Вы же его просто удушили. Понимаете, несвободный атмосферный кислород – он потребляет кислород через своего носителя. Возможно, подойдет большая собака.
– Нет! – резко возразил Старик. – Оставьте все как есть.
– Что? – удивился Грейвс. – А этот человек точно доброволец?
Старик промолчал, а Грейвс продолжил:
– Лабораторные испытания проводятся только на добровольцах. Профессиональная этика, знаете ли.
Похоже, ученых парней просто невозможно приучить к порядку.
Старик взял себя в руки и спокойно сказал:
– Доктор Грейвс, каждый агент в нашей организации добровольно делает все, что я сочту необходимым. Это то, на что они подписываются. Так что будьте любезны выполнять мои приказы. Принесите носилки и заберите Джарвиса. И действуйте предельно осторожно.
Когда Джарвиса унесли, Старик нас отпустил. И мы с Дэвидсоном и Мэри отправились в бар пропустить рюмку-другую. Нам это было сейчас необходимо. Дэвидсона буквально трясло, и, когда первая рюмка не помогла, я попытался успокоить его сам.
– Послушай, Дэйв, мне тоже паршиво из-за тех девушек, но другого выхода у нас не было. Пойми же наконец: не было другого выхода.
– Все было так плохо? – спросила Мэри.
– Ужасно. Я не знаю, скольких мы убили, – может быть, шесть, может быть, дюжину. Не было времени осторожничать. Но мы стреляли не в людей, то есть не в самих людей, – мы стреляли в паразитов. – Я повернулся к Дэвидсону. – Хоть это ты понимаешь?
Вроде мои слова на него подействовали.
– В том-то и дело. Они и в самом деле были уже не люди. Если бы дело требовало, я бы, наверно, смог… наверно, смог бы даже своего брата застрелить. А эти твари – не люди. Ты стреляешь, а они к тебе ползут и ползут. Они не… – Он замолчал.
Меня переполняла жалость. Вскоре он поднялся и ушел в медпункт разбираться: его что-то там беспокоило. Мы с Мэри продолжали говорить, пытаясь придумать, что делать дальше, но все безуспешно. Потом она сказала, что хочет спать, и отправилась в женскую спальню. В тот вечер Старик приказал всем сотрудникам ночевать на базе, так что я принял на посошок и прошел на мужскую половину, где залез в свой спальник.
Я не уснул сразу. Я слушал гул города над нами и продолжал вспоминать, как это было в Де-Мойне.
