Она красива.
– Вы носите с собой гантелю чтобы отбиваться от живых покойников?
– Покойники не бывают живыми. Вы что, поверили в эту сказку? Поверили, приехали нас спасать? Покойников не надо бояться.
– А кого?
– Бояться вообще не надо.
Женщина легко закидывает ногу на ногу. Предупреждает, что завтра у меня не будет отбоя от пришедших за консультацией, что я буду целый день выслушивать чушь и глупости, но людей с настоящими проблемами сюда, в здание городской администрации, не заманишь, принимай тут хоть сам Перлз или Райх. Я спрашиваю – знакома ли она с работами тех, чьи фамилии упомянула?
– Читали, – отвечает она.
– А зачем пришли вы?
– Предупредить, – отвечает она. – Предупредить, а понадобится – защитить. Для вас тут все может кончиться плохо.
– Для меня лично или для всей нашей группы?
– И так и так. Тут ведь какое дело… Я встретила его на автобусной станции.
– Кого «его»?
– Лебеженинова. Живого. Совершенно живого, как мы с вами. И было это сразу после того, как его встретили те трое. Я ездила в область. Вышла из автобуса, – она поправила кофточку, повела плечами и её большие груди упруго колыхнулись, – и его увидела. Он стоял возле стенда с расписанием. В костюме, без галстука. Бледный такой. Вы поймите – она перешла на шепот, – это всё провокация. Никаких улик, подтверждающих, что Лебеженинов брал взятку, никаких доказательств того, что он приставал к детям, ничего, понимаете, ни-че-го нет!
Она шепчет жарко. Большой рот, розовые десны, налет на вертком языке.
– Лебеженинова надо было как-то опорочить. Ведь никто не верит, что он педофил. Даже наши борцы с педофилами, геями и лесбиянками. А вот в то, что Лебеженинов стал живым трупом, что он зомби, да называйте как хотите – в это все поверят.
– Вы серьезно?
– Что «серьезно»?
– Что поверят в такую… В такую…
– Именно, как вы говорите, в «такую» и поверят. К нему никто не придет в его художественную школу. Ты у кого учишься? А, у того, кого похоронили, а потом он вылез из могилы! Да ни одна мать не отдаст туда своего ребенка. Чтобы оживший покойник учил рисовать. Акварель. Темпера… Нет, на его художественной школе – крест. Жирный крест! – и она удовлетворенно откинулась на спинку стула. – И я знаю, как желавшие опорочить Лебеженинова, провернули эту операцию. Знаю из надежных источников. Знаю кто за этим стоит. И я разговаривала с Лебежениновым. Там, на автостанции. Я…
Она посмотрела на меня, покачала головой.
– Нет, рано. Вы сами разберитесь, а потом я скажу – что у вас получилось правильно, а что – нет. Идет?
Я смотрю в ее большие, выразительные глаза. В них нет ни капли безумия. Она улыбается. От неё исходит аромат
