как у всех; во всяком случае, она была не намного больше зарплаты остальных священников. «Он и не догадывался, – говорила матушка, – что мне иногда приходилось обращаться за помощью, просить у соседей в долг до следующей зарплаты». А требные деньги он все отдавал в храм. Как рассказывал мне староста Андрей Прокопьевич Юдаев, уже после коробочки, батюшка приносил в храм по 15–20 тысяч рублей в месяц.
Все готов был раздать отец Феодор. Однажды на какой-то праздник пришла к нам староста соседнего Рождественского храма в Митине Мария Александровна и в трапезной прямо при всех стала в шутку выговаривать отцу Феодору: «Батюшка, я же лично вам дарила эту скатерть и эту посуду, а вы все в храм несете. Дари вам что-нибудь после этого…»
Служение в местах лишения свободы и в армии было еще одним послушанием отца Феодора Церкви. Господь сподобил и меня разделить с ним эту ношу. Спустя несколько дней после моего рукоположения Святейший Патриарх Алексий II привлек меня к этой деятельности. К тому времени отец Феодор уже побывал на Международной конференции военных капелланов в Риме, служил в тюрьмах, в воинских частях. И все это с полной нагрузкой на приходе. Он был очень рад моему участию в работе координационного комитета по взаимодействию армии и Церкви, а впоследствии, при его создании, в работе нового Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.
Определенную положительную роль в привлечении меня к этой деятельности, очевидно, сыграло мое «военное прошлое». Но если моя кандидатура оказалась подходящей по этой причине, то его биография была достаточно типичной. Среди московских клириков были сотни священников, отслуживших, как и отец Феодор, лишь срочную службу, однако выбор пал именно на него. Объяснение мне видится в его ярком даре общения с другими, способности располагать к себе сердца тех, с кем он в тот момент разговаривал.
Старцы говорят: если ты помнишь, кто ты (а батюшка, прежде всего, исповедовал себя православным христианином, считая это самым высоким достоинством человека), общаться можно с кем угодно. Многим трудно было преодолеть внутренний барьер, стоящий между нами и представителями других конфессий, пойти на контакты с работниками ГУИНА, наследниками печальной славы ГУЛАГа, страшными преступниками. А отец Феодор, памятуя, кто он такой, всех готов был одарить сокровищами своей души, вовлечь к доброму отношению к Церкви. Так все, что бы он ни делал, сводилось к росту авторитета Церкви в обществе; не его лично, а Церкви.
Удивительная для молодого человека свобода общения, умение уважительно, но на равных, невзирая на чины, беседовать с людьми были воспитаны в нем служением при Святейшем Патриархе Пимене. Будучи его ближайшим келейником, он в течение десяти лет день за днем питался мудростью Первоиерарха Русской Православной Церкви. Выполняя поручения Святейшего Патриарха, он общался с политиками, общественными деятелями, дипломатами самого высокого
