в восемнадцать. Пришла Бурцева, принесла «Столбы». 60 копеек пачка. Тогда Марина – старшая сестра Бурцевой – заявилась домой с компанией. Дверь сломали, кровать сломали – Бурцева сбежала ко мне. Мы с Бурцевой дымили на балконе. Мне стало нехорошо. Но спустя два дня я пристрастилась. Бурцева нашла во мне преданную сокурильщицу, она мастерски стряхивала пепел, удовлетворённо свысока учила изящным движениям и меня.
Теперь вот Марина «пасёт» Нику. А что Ника? Ну, бросила музыкальную школу. Можно, ведь, и восстановится, не консерватория поди! Домой-то Ника никого не приводит. А Марина приводила. Двадцать лет назад…
Господи, если бы знать, что Ника в этот день погибнет! Я бы попросила Нику не ходить тогда домой, кликнула бы из окна к нам, оставила переночевать… Ведь бывают у людей предчувствия…
А так – Ника вернулась домой, Марина унюхала запах курева. Мать и дочь сильно повздорили. Ника ушла из дома. Бабье лето! Четырнадцатилетняя девочка выпила с приятелями, всех потянуло на природу. Дети решили ехать на дачу. Марина спохватилась только спустя три дня. То, что Ника не ночевала, Марину не удивляло: она сама несколько раз выгоняла Нику, дралась со своенравной дочерью, а однажды вызвала наряд милиции – менты причмокнули языками и с удовольствием забрали Нику в отделение… Опомнившись, Марина помчалась в милицию. Просидела с дочкой в «обезьяннике» до утра, расписалась в заявлении, взяла квитанцию на штраф. После этого случая они с Никой жили душа в душу месяца два. А потом воспоминания затёрлись как палёный «ливайс» из нашей юности, новые события, новая Никина любовь, новые скандалы и новые двойки. Педагогический прессинг в очередной раз взял верх над родительской жалостью и случайным скоростным поездом лишил жизни.
Эти турникеты, которые ввели в нулевых. Наверное это очень выгодно – эти турникеты, конечно же они окупились. Я же наблюдая в метро гастрабайтеров, перескакивающих через турникеты, как горные бараны через быстрый ручей, жалею безбилетников. Я бы и сама перескочила без билета, но фигура не позволяет. Однажды на «Комсомольской», сходя с эскалатора, я наблюдала как таджик, с огромными клетчатыми сумками умолял надзирательницу пропустить его. И надзирательница так обрадовалась, когда я отдала несчастному свой билет. Как же «гость столицы» благодарил, коверкая русские слова, он даже прослезился – немолодой раскосый жилистый дядька в вязаной шапочке вечного фасона «пидорка», с обветренным смертоносным ветром политических перипетий лицом. Надзирательница тоже сочувствовала этому приезжему, её красная кепочка «от Версачи» с золотой гербовой бляшкой подпрыгнула от радости и скособочилась на крашеных в «золотой марципан» паклях. Подростки тоже скачут через турникеты, а обветшалые толстые мужики, пристраиваются за моей дочерью в турникетном коридоре – экономят и возрастные дяди денежки, поэтому дочь, попав пару раз в такие ситуации, озирается по сторонам, и я, чтобы любители халявы не прижимались к моему ребёнку, теперь всегда прохожу через турникет за ней. На РЖД на турникетах
