Бурцева, у тебя галстук, как из жопы? Утюга дома нет? – подкатывал хулиган Иванов.
Иванов не был активистом – просто передразнивал Воробьёву. У самого Иванова галстук лежал в кармане – хулиганы всех школ стеснялись принадлежности к пионерской организации… С Ивановым Бурцева расправлялась так: она обхватывала его сзади за шею и начинала зажимать кольцо из рук. Иванов был силён – брыкался, метался, издавал устрашающие вопли, поэтому Наташе необходимо было как можно быстрее перекрыть противнику кислород. Мне она приказывала: если вдруг противник будет сильно выворачиваться, бить его между ног. Попкова, лучшая подруга Бурцевой, держала Иванова за руки.
После наших экзекуций красно-синий Иванов сидел на полу и, обретая заново дар речи, шипел:
– Ты, Бурцева, ещё пожалеешь! Ты ещё прощения у меня просить будешь! Да-аа! – и Иванов всхлипывал.
– Караганда-ааа, – передразнивала Бурцева и смачно плевала через дырку между передними зубами.
Белая пенистая слюна стекала по эмблемке на рукаве серо-синего форменного пиджачка; на эмблемке была изображена раскрытая книга – символ просвещения и культуры, символ знаний, к которым должен стремиться каждый советский школьник.
Война у Бурцевой с Ивановым началась ещё во втором классе. Бурцева тогда испугалась – я это заметила. Мы играли в «стеночки». Бурцева стояла у стены, Попка водила. Тут подошёл Иванов и начал «врубаться не по делу»:
– Отойди от стены! – приказал Бурцевой Иванов.
– А шнурки тебе не погладить?
Иванов только этого и ждал. Он сбегал в «Е»-класс, и привёл переростка и второгодника Краснобаева.
– Отойди от этой стены, – приказал Краснобаев.
– Вали!
– Беги, Наташ! Я других осалю! – осторожная Попкова ретировалась подальше, она почувствовала недоброе.
Краснобаев покосился на симпатичную Попкову, сказал:
– Ёпыть!
Вздохнул… приподнял Бурцеву как пушинку, перенёс на десять метров правее, вежливо аккуратно-аккуратно прислонил к стене и, обращаясь опять же к Попковой, изрёк:
– Ну женщины, ну, блин, тупые твари.
А Иванов прибавил:
– Толстые!
Хотя толстая была только я.
На предплечьях Бурцевой ещё с полмесяца красовались хамелеоны-синяки. Она их показывала, когда переодевалась на физру, и говорила:
– Я только почувствовала, что оторвалась от пола, лечу, и что очень болят руки.
Своеобразно, но Бурцева тянулась к знаниям. Вместе мы записались в районную библиотеку. Наташе в библиотеке нравилось. Её вдохновлял сам процесс: придти, повесить на вешалку куртку, сдать прочитанное, взять пластиковую закладку, ходить по залу, просматривать книги – затрёпанные, в казённом пёстром переплёте. Около стеллажей Бурцева бродила долго и со значительным видом. Заметив, что я направляюсь к абонементу, быстро, наугад,
