два дня, сказал он, проездят! Ну! Да два дня не бог знает, как долго. Приедет, привезет раненых, расскажет, как у кабардинцев… Пойду опять в госпиталь. Может быть, я теперь им уже нужна? Вон сколько мы им уже привезли раненых?.. Я выпила стакан остывшего чаю и легла в постель. Когда я встала утром и вышла на двор, солнце показалось мне еще холоднее, а тишина подавляющей: не видно ни санитаров, привязывающих лошадей к забору, ни двуколок. Как-то все замерло, притихло, точно перед грозой… Я вернулась в дом и решила сейчас же идти в госпиталь.
– Барыня! Сейчас приходил казак из штаба, спрашивал барина, я сказал, что их нету – уехали на позицию за ранеными. Государь император приезжает сегодня в три часа! Государь будет ехать по нашей улице. Так чтобы на заборе не висело солдатское белье, – сказал казак.
Бедный мой Ваня! Только нескольких часов не дождался, чтобы посмотреть на государя! Мне хотелось плакать от обиды, что его нет здесь. Такая великая радость увидеть живого, не на портрете, вот здесь, в глуши, на краю великой России, нашего государя!.. Мне хотелось с кем-нибудь поделиться таким великим событием, говорить о нем! Я пошла и постучала в дверь к Штровманам.
– Мадам Штровман, государь приезжает в три часа.
Она открыла дверь и сейчас же спросила:
– Вы думаете, я могу стоять на улице?..
– Я не знаю!
– Дайте мне вашу форму, чтобы я могла стоять поближе к нему!
– Вон, посмотрите, солдаты пришли. Идемте, я дам вам косынку.
Потом я надела шубу и вышла на улицу. Она была полна солдат. Они становились по два в ряд вдоль всей улицы от поворота с главной и до самого госпиталя.
Никогда еще, кажется, у меня не было такого чувства радости и каких-то сладких слез!.. Я радуюсь такому счастливому дню. Может быть, единственному дню моей жизни? И почему-то хочется плакать! Слезы сами катятся из глаз… В носу мурашки, губы дрожат, не могу слова выговорить…
Солдаты стоят веселые, здороваются со мной, а я плачу…
– Здравствуйте, сестрица! Радость-то какая – сам государь приезжает к нам!
– Да! Большая радость! – едва выговариваю я, а слезы ручьем льются из моих глаз.
Солдаты тоже как-то присмирели.
– Да! Это не каждому доводится видеть-то государя императора, – говорит солдат.
– Погодка-то какая стоит! Только для парада Государева! – говорит другой.
Они поближе придвинулись ко мне, чтобы вести общий разговор.
– Прямо, значит, с поезда и в церковь, а оттедова, по этой самой улице, в штаб и в госпиталь. Поздоровается с ранеными, поздравит! Кому Егория повесит… Ну, потом, конечно, и по другим, прочим делам поедет…
– Я так думаю, что государь по другим улицам обратно поедет, чтобы, значит, все могли его видеть, – сказал бородатый солдат.
– А вы весь день будете стоять, пока государь не уедет?
– Нет, сменят. Как обратно проедет – так и уйдем! Мороз сегодня шибко крепкий, – говорит солдат, постукивая нога об
