для разнообразия.
Викарий обратил на нее удивленный взгляд, но Эбби не дала ему заговорить.
– Разве вы не понимаете, что мисс Торилья провела здесь почти два года, не обменявшись даже полудюжиной слов с леди или джентльменом? Поверьте мне, ее бедная мать перевернулась бы в могиле, если б увидела, куда вы упекли свою дочь.
Викарий был искренне изумлен.
– Я как-то не думал об этом, Эбби.
– Ну а я думала, сэр! Мисс Торилье уже восемнадцать, и если бы миссис Клиффорд была жива, упокой Господь ее душу, то уже искала бы для своей дочери подходящего жениха, устраивала приемы и приглашала на них молодых людей, – возмущалась Эбби. – А кого мы можем пригласить сюда? Грязных оборванцев, перемазанных угольной пылью?
Викарий с осуждением всплеснул руками, но Эбби продолжала:
– О да, я все знаю, сэр. У них тоже есть души, которые надо спасать. Да, они тоже христиане и для Бога ничем не хуже нас. Но вы же не рассчитываете, что мисс Торилья выйдет замуж за шахтера, или я ошибаюсь, сэр?
Викарий явно смутился.
– Откровенно говоря, Эбби, я как-то не заметил, что мисс Торилья уже выросла.
– Ну так вот, сэр, ваша дочь выросла, и это настоящее преступление – похоронить ее заживо в этом ужасном месте.
– Но я нужен здесь, – доказывал викарий, как будто произносил последнее слово перед приговором в суде.
– Возможно, и так, – парировала Эбби, – я не спорю, сэр, вы делаете здесь Божье дело и справляетесь с ним хорошо. Но это, если можно так выразиться, ваша профессия. А мисс Торилья не священник и не проповедник, она молодая женщина, и надо сказать честно – красавица!
Но речь Эбби была прервана появлением Торильи: она вернулась в комнату, держа в руках внушительное блюдо, в самом центре которого съежился крохотный пудинг.
Она поставила блюдо перед отцом, а он до такой степени был погружен в свои думы, что даже не заметил ее присутствия.
Торилья встревоженно посмотрела на Эбби, но служанка как ни в чем не бывало поменяла тарелки и положила столовую ложку возле руки викария.
– Ты права, Эбби, – вдруг сказал он. – Мисс Торилья должна побывать на свадьбе леди Берил. Как-нибудь отыщем нужные деньги.
Когда он вылетел из дома, по всей видимости, не проглотив последний кусок пудинга, Торилья сказала:
– Значит, ты убедила папу дать согласие? О, Эбби, я чувствую себя такой виноватой. Этот разговор ужасно расстроил его. Папа хотел отдать деньги Коксволдам.
– Эти Коксволды уже вытянули из вашего отца кругленькую сумму, – рассердилась Эбби. – Эта женщина умеет разжалобить, а викарий, бедняга, верит каждой ее басне.
– Да, я знаю об этом, Эбби, но он так страдает, и здесь так ужасно. А на детей я не могу даже смотреть, – сказала девушка дрогнувшим голосом. – Быть может, это… эгоистично с моей стороны. Если я останусь, а папа отдаст деньги Коксволдам, жизнь их может… чуточку измениться.
– Даже если целая сотня Коксволдов
