была преподаватель от Бога. Да и обстановка в школе, по словам Альбины, несмотря на происки политиков, не могла способствовать зарождению эстонофобии.
Значит, искать надо с другого конца. Еще неделю назад Володя Соломин был нормальным парнем без всяких националистических завертов. Должно быть какое-то сильное эмоциональное потрясение, чтобы в считанные дни столь радикально измениться. Что произошло? Паренек сейчас дома. Живет в двадцать третьей квартире. Виктор подошел к сейфу, достал список членов квартирного товарищества. В двадцать третьей квартире проживал Сергей Юрьевич Соломин. Виктор был поверхностно знаком с ним, но ничего определенного о его прошлом, настоящем, о политических взгляда и т. п. не знал. Вероятно, сейчас Соломин-старший на работе – иначе сын не стал бы столь агрессивно разговаривать с учительницей по домофону. Сейчас пять часов вечера. Отец паренька с минуту на минуту может вернуться с работы домой. Что ж, тогда самое время…
Володя Соломин был дома один.
– Вы насчет разбитого окна? – открывая дверь полицейскому, поинтересовался он несколько вызывающим тоном.
– Какого окна? – удивился Виктор. – У меня личное дело к твоему отцу. Сергей Юрьевич дома?
– Еще не пришел.
– Ну, если не возражаешь, я подожду его в вашей квартире. Поговорим. Может, ты чем-нибудь поможешь.
– А что у Вас за дело? – все еще настороженно, не до конца доверяя благодушному тону полицейского, осведомился подросток.
– Ты как хозяин, сначала пригласи гостя присесть, предложи чаю, а потом расспрашивай.
– Ну, заходите, – поколебавшись, предложил Володя.
За чаем, разговорив паренька, Виктор узнал, что живут они вдвоем с отцом. Мать умерла, когда мальчику было два года. Отец работает прорабом в строительной фирме. Судя по обстановке в доме – компьютер, плоский телевизор, стильная мебель – материального недостатка в семье нет. Раньше они жили в Нарве, но это было так давно, что мальчик не помнит. В Нарве родился отец. Его бабушка, Володина прабабушка, перебралась туда к сестре еще в войну, так как ее родную деревню под Псковом спалили немцы. Ни прабабушки, ни бабушки по линии отца Володя не знал – они умерли до того, как он родился. Но зато он знал другую бабушку – мамину маму. Она раньше жила в Киеве, после Чернобыля часто болела, поэтому семь лет назад переехала к ним с папой в Таллин. Жила на даче в Мууга и недавно тоже умерла.
Рассказывать о родственниках приятнее и легче, чем объяснять, кто и почему разбил окно у Альбины Антсовны. Подросток совсем перестал бояться полицейского. Ему, в какой-то степени, даже льстило внимание к своей персоне со стороны взрослого солидного человека.
– Ну, если твоя прабабушка перебралась к сестре в Эстонию в войну, а не до войны, то, наверное, отец теперь не имеет никакого гражданства. Не так ли? – поинтересовался Виктор.
– Да, у него серый паспорт.[17] И у тети Зои серый… Все Соломины и Блиновы с серыми паспортами. Если Вы хотите папу на работу
Серый паспорт или паспорт иностранца – документ удостоверяющий личность тех жителей Эстонии, которым, после выхода страны из СССР не было дано эстонское гражданство (либо по тому, что их предки не являлись гражданами довоенной Эстонии, либо по тому, что они не являются этническими эстонцами).
На основании приказа министра внутренних дел СССР в конце марта 1949 года из Эстонии в Сибирь в «теплушках» и вагонах для перевозки скота принудительно отправили 20 713 человек, около 80 % которых составляли женщины и дети. В Эстонии ее называют «великой мартовской депортацией», так как она была еще более масштабной, чем депортация в июне 1940 года, когда в соответствии с директивой НКВД СССР из страны было выслано в Сибирь около 10000 человек.
