людей, и хотя они были в основном тайной для окружающих, просто не желавших задаваться таким вопросом, следовал он им неукоснительно. Сейчас же Эстрелладо смотрел на немолодого мужчину совсем по-домашнему, потому что он олицетворял собой его надежду выжить и благополучие, а вовсе не случайное интересное знакомство с кем-то очень влиятельным на деле.
Юноша увидел, что хотя он сам не очень серьёзная обуза для благодетеля, но волнуется тот за него вполне искренне, да так, что заметно, что вряд ли ещё кто мог бы похвастаться таким вниманием в обозримой реальности. Столь доброго участия в своей странной судьбе вообще встречать не приходилось – быть объектом внимания, от которого все чего-то ждут и хотят, пусть было и привычно, но уже утомительно и поднадоело. По сути, настоящего человеческого тепла ни от кого больше дождаться и не удалось, восторги и похвалы, по большей части справедливые, реального счастья так и не приносили. Для матери Эстрелладо так и остался возлюбленной игрушкой, которую следует холить и лелеять, но не более того. Никого не интересовали истинные движения души молодого человека – и даже обсудить проблемы с хрустальными шарами было на деле не с кем, не в силу природной осторожности юного воина, а просто потому, что он знал, что никому эти обстоятельства на деле не важны, а важен лишь сиятельный образ Звезды, рядом с которой так приятно красоваться и отдыхать. Всем было плевать, что видит под стрельчатыми сводами на мессе вчерашний ребёнок, который вроде как упал с неба, и проклинал на деле эту участь, и что он при этом чувствует. Все исповедники, к которым доводилось обращаться с этим делом, испуганно шарахались от молодого человека, и в лучшем случае начинали робко предлагать отчитать его от бесов… Кардинала, помнится, интересовало лишь, не нарушает ли юноша расписание постов. Такие потом найдут ему невесту из приличной семьи, которая никогда не посмотрит ему в глаза, демонстрируя свою отрепетированную до автоматизма добродетель, и с которой до конца жизни будет не о чем говорить. А тупо бегать по альковам, навешивая в петлицу гвоздики каждый раз нового оттенка, дабы доказывать себе и каждому, что перед ним не устоит ни одна юбка любого ранга, было просто скучно и неинтересно. И видеть себя только призом в чужой игре, улыбаясь в ответ на зазывные взоры придворных сердцеедок, тоже надоело почти сразу. Помочь ему выжить в тюрьме – это ещё можно списать на выполнение должностных обязанностей, но спасать его оттуда, да ещё так вовремя? В случайные совпадения молодой воин не верил никогда, а уж помочь ему в деле с хрустальным шаром не мог человек, которому на деле безразлично, что с ним происходит. Да и сейчас, когда он остался один с чёрными когтями, уже добиравшимися до него в подземелье, и о которых не знал никто – пришёл не послушник, призванный присматривать за раненым, а сам рыцарь, надевший на него, погибающего, крест… Слишком
