«если кто-то, кое-где, у нас порой…».
И ещё он поймал себе на мысли, что перипетии последней недели как бы далеко в прошлом, канули, как дурной сон. И Ашот напрасно разволновался…
Звонок раздался ночью.
– Они звонили, Игорёк! Они звонили! – кричал Ашот на том конце провода.
– Кто они?.. – Баринов никак не мог проснуться.
– Они!.. Твои! Не знаю, кто к тебе приходил, но они звонили! Гяур, говорят, придурок отказался, на тебя, говорят, однокровника надежда… Не бойся, говорят, мы не на прослушке. Какой, к чёрту, не бойся! Что мне делать, Игорёк?
– Ты им что сказал?
– Что я им сказал? Погоди, что же я им сказал? Я сказал – подумаю… Что я мог им сказать! У меня Лалка, Эллочка, Карик! Что мне делать, Игорёк?
– Для начала, не ори так. Моих разбудишь. Подожди, я на кухню перейду… Вот что. Сразу они всё равно ничего предпринимать не будут. Утром я тебя пораньше сменю, дуй по моим стопам в полицию. К оперу, что нас инструктировал. В таких делах, чем больше народу в теме, тем им проблемней свои делишки проворачивать. И возьми себя в руки, сообразим колхозом что-нибудь…
Ночная санитарка баба Маша караулила Баринова на своём привычном месте.
– Ранетый-то… помер! – сообщила она тоном первой сплетницы.
– Когда?.. – растерялся Баринов.
– Дак вот… к утречку. Светать стало, он и преставился. Упокой, Осподи, душу его грешную. И, слышь, Николаич… – нянька перешла на шёпот. – На Шота Руставелича (назвала она по-свойски Ашота) смотреть страшно…
Ашот сидел за столом перед раскрытой историей болезни.
– Посмертный эпикриз в анатомичку требуют, а я писать не могу, пальцы дрожат.
– Как это случилось?
– Не знаю. Как это случается… Сестра прибежала, дыхание, говорит, у него шумное стало. Я – к нему, смотрю, он «грузится». По всему, кровоизлияние в стволе мозга… Хирурга вызвал, а он разве что у виска пальцем не крутит – как я его у тебя в предагонии на стол возьму!.. Пунктировали, но без толку. Игорёк, сколько работаю, никого другого я так не хотел вытащить! Веришь?
– Что за идиотский вопрос!
На пятиминутке все сидели мрачные. На Ашота и в самом деле было жалко смотреть.
– К двенадцати часам господ ординаторов приглашают в прозекторскую. Затем клинический разбор. Ашот Рустамович, можете отдыхать после дежурства, результаты до вас доведём позже… – ни на кого не глядя, зав удалился.
Предположение Ашота на вскрытии подтвердилось полностью. Баринов не стал тревожить его дома, дело теперь терпело не только до понедельника.
Ашот позвонил ему сам. Совсем по другому поводу.
– Они были, Игорёк! Они были! – возбуждение его буквально распирало трубку. – Они приходили, Игорёк! Я даже в глазок не посмотрел, открываю… Ты слышишь!?
– Ну. Кто – они?
– Ну,
