Стой, сука! Убью!
«МААЗ» резво разогнался, оставив за собой пыльный след. Павел бежал сколько мог, шаги путались, низкая гравитация мешала ускориться. Наконец, он бессильно упал на песок, тяжело дыша и держась за разрываемый болью бок.
Нет грузовика. Нет надежды. Нет будущего.
Это крах.
В окна «Кавалета» заглядывали звёзды. Мерно гудела автономка, обогревая застрявший посреди пустыни грузовик. Павел лежал на нижней койке, закинув руки за голову и глядя в потолок. Темнота казалась враждебной, чужой, страшной. Воображалось, будто вокруг машины, ощущаемая внутренним чувством, шагала смерть.
Послышался тонкий скрип, что-то негромко лязгнуло. Павел скосил взгляд и увидел, как небольшая дверца позади противоположной койки начинает открываться, впуская таинственного гостя. Повеяло холодом, жутью. Павел вздрогнул, ощутив себя беспомощным.
Внутрь вошёл человек. В простой одежде, в домашнем свитере и потёртых штанах. Ему уже за пятьдесят, но черты лица, пусть изменившиеся, потяжелевшие, всё ещё узнаваемы. Потускневший взгляд усталых глаз отыскал в темноте Павла. Марсобойщик упал с койки, медленно опёрся о пол дрожащими руками и с трудом выпрямился.
– Пришёл, – еле слышным шёпотом произнёс гость.
– Папа. – Марсобойщик едва сдержал слёзы.
Антон Викторович закрыл за собой дверь и присел на деревянный складной табурет возле холодильника. Неспешно потёр руки, дыхнул в ладони. С холода пришёл…
Павел поискал выключатель, но не нашёл.
– Не надо, – сказал папа. – Садись.
Марсобойщик остался стоять, отказываясь подчиняться. Ответы возникали в голове ещё до того, как он успевал задать вопрос.
Да, жив. Где-то жил, не мог или не хотел дать о себе знать. И вот теперь вернулся повидаться. Начать жизнь заново.
– Как ты живёшь? – спросил отец.
– У меня своя фирма, – совладав с собой, произнёс Павел. – Выполняю заказы. Скоро планирую расширяться.
– Это твой грузовик?
Повисла неприятная пауза.
– Нет, не мой. Меня ограбили.
– Ты справишься, – без сомнений и эмоций пообещал папа. – Но ты доволен своей жизнью?
– Вполне, – последовал ответ. – Города растут. Заказов много. У меня большие планы.
– Планы… – глухо повторил Антон Викторович. И внезапно сказал: – Ты давно видел мать? Я заходил к ней на днях. Ей тяжело. Она часто плачет, срывается.
– Она бросила нас…
– Все ошибаются, – вздохнул папа. – И ты ошибаешься. И я не безгрешен. Она не виновата ни в чём. Вот ты, посмотри, сидишь здесь, в темноте, в холоде, лишившись всего. Чего ты ждёшь? На что надеешься?
– Я не собираюсь сдаваться, – убеждённо ответил Павел.
– Да? – его собеседник поднял взгляд, и от той глубокой грусти, что отразилась в его глазах, захотелось кричать. – Что ещё ты
