слезы.
– Нет, ты только прикинь, – взывал Денис к ее сочувствию, – в восемнадцать лет без ушей остаться!!! Прям, как в дебильной песенке:
Одна нога у ней была короче,
Другая деревянная была.
А правый глаз фанерой заколочен,
А левым она видеть не могла…
Помнишь такую? Хотя… Что ты можешь помнить, малявка? Это – фольклор моей юности.
– И что было дальше? – захлебывалась девушка в хохоте.
– Дальше? Мне вновь наложили повязки, и я перестал слышать. А утром следующего дня состоялся повторный консилиум. Доктора удивленно переглядывались, цокали языками. По их реакции я понял: кризис миновал. Наступил период интенсивной терапии: облучение, прогрев, уколы, мази. Первую неделю страшно болела шея. Уши были такими тяжелыми, что тянули голову вниз, Чебурашке такое и не снилось.
В итоге, я таки пошел на поправку. К концу зимних каникул из стационара был выписан, но еще долго ходил на перевязки и процедуры. Когда окончательно сняли бинты, уши мои оказались тонкими, как папирус. Они просвечивали насквозь и долго оставались гиперчувствительными к холоду. Даже в августе без шапки я не мог выйти на свежий воздух.
В общем, беда пронеслась мимо, и жизнь снова стала казаться мне прекрасной и удивительной. Но лыжи с тех пор люто ненавижу. Как услышу это слово, так сразу начинаю уши чесать. Психосоматика, как ты любишь говорить.
Подъезжая к границе Самарской области, отпускники заметили, как резко изменилась картина за окном. Не было ни пронизывающего ветра, ни слякоти – лишь тихая пороша. Мягко падал невесомый искристый снежок. Деревья выглядели совсем, как на рождественской открытке. Народ находился под впечатлением быстро промелькнувших праздников. Неуверенной походкой куда-то двигались изрядно поддатые мужички. Нестройно пели молодежные компании. Весело визжали извалявшиеся в снегу дети. Деловито трусили по своим делам разномастные дворняги в воротниках из серебристого дождика – то ли сами запутались в выброшенных елочных украшениях, то ли местные «эстеты» поприкалывались. На столбах болтались афиши прошедших новогодних концертов. В окнах домов красовались праздничные декорации, которые хозяевам не хотелось снимать до Старого Нового года. В закрытых ларьках все еще висели приклеенные к стеклу объявления: «Питардов нету!». Через каждые триста метров вдоль дороги стояли огромные щиты с «письмами Деду Морозу». На одном из них Анастасия успела прочесть: «Дорогой Дедушка Мороз! Не выпускай, пожалуйста, „оленей“ на дорогу! Игорь Гаврилов, 42 года, инспектор ГИБДД».
Глядя на мелькающие в заоконном пространстве праздничные атрибуты, Настя заметно скисла. Уже пять лет она проводила «самый веселый семейный праздник» в полном одиночестве. Можно было бы принять приглашение кого-то из знакомых, но ее голову не покидала мысль: «Вдруг Смирнову удастся смыться к ней от семьи хотя бы на часик?». Но вместо Дениса всегда приходил посыльный
