девочка. Они по-прежнему стояли друг напротив друга. Вилле держал ящик. Ему тоже было тяжело, но он не хотел ставить его на плиты, чтобы девочка не подумала, что он – слабак.
– И вовсе не чушь. Кто-то коллекционирует бабочек… или монеты… а я вот – человеческие имена. Одну тётку, бывшую у нас дома поварихой, звали Гуанолия. Представляешь?
– Повариха, – девочка фыркнула. – Значит, ты небедный, Вилле. Богатей-бездельник.
– Почему бездельник? – Вилле немного обиделся.
– Нормальные богатеи сидят в своих дворцах и пьют аперитивы. Им недосуг шататься по предместьям и влезать в свары с фабричными недоумками.
– Мне нельзя аперитивы, я же только подросток… Слушай, что там такое? – Вилле чуть приподнял руку с ношей, пытаясь определить вес.
– Стеклянные реторы, – буркнула девочка. – По мне незаметно, что я могу носить что-то ещё? Да не тряси ты ящик!
Но Вилле опять улыбнулся – не было в ящике никакого стекла, это он уже понял.
– Гвардейцам на мосту ты тоже так сказала? И они не захотели проверить?
– Я ничего им не говорила, потому что не шла по мосту.
– А как тогда ты тут оказалась?
– Переплыла канал на лодке.
– Теперь возвращаешься к ней? С этим ящиком?
– Ну, допустим…
– Значит, тебе его кто-то дал на этой стороне. Зачем? И почему лодка?
– Много будешь знать – умрёшь в канаве с выпущенными кишками.
– Ты грубая. Тебе так нельзя.
– Это отчего ещё? – в голосе девочки явственно зазвучала угроза.
– Потому что ты очень красивая.
– Иди-ка к чёрту.
– Туда ты меня уже посылала. Лучше скажи мне, как тебя зовут.
– Тьфу! – сплюнула девочка. – Какой прилипала… Сенджи. Моё имя – Сенджи. И хватит стоять, как столбик. Раз взялся нести, то шагай…
– Прекрасное имя. Я такого ещё не слышал, – сказал Вилле в спину девочке. И, довольный, пошёл за ней следом.
Она скоро выровняла шаг, чтобы идти бок о бок, и периодически поглядывала на него с затаенным подозрением – а не удерёт ли, прихватив ящик, хоть и заверил, что не имеет такого желания. Влажный отблеск ярких радужек завораживал и притягивал. Загорелая кожа шелушилась на лбу. Сбоку носа у Сенджи был длинный белый рубец-царапинка – может быть, задел, играясь, её домашний кот. Золотые короткие пряди растрепались и прилипли к вискам.
– Ты бы сняла свой плащ, – сочувственно произнёс Вилле. – Тебе ведь в нём жарко.
– Он не мой, – коротко ответила Сенджи, проигнорировав заботу.
– Как знаешь. Сенджи, а сколько тебе лет?
– Четырнадцать. А в чём проблема?
– Ты, значит, старше на год, – огорчился Вилле. – А я-то думал, наоборот.
– Малявка, – Сенджи впервые улыбнулась. И пусть эта улыбка гораздо больше походила на самодовольную
