плавать маршрутом корявым.
Снова солнце с луной потеряв,
Что ты делаешь там с парусами?
Ты не лев и тем паче не прав,
И дрейфуешь на запад частями.
Утопи все мосты и труды
И в хромой протекающей шлюпке
Правь туда без еды и воды,
Где границы морозны и хрупки
И звенят одиноко слова,
Повисая в белёсом просторе…
Правь туда, где надежда мертва
И свинцово открытое море.
Только там и увидишь свою,
Как нигде, невозможно яснее…
Только там, на отвесном краю,
В темноте и во льду цепенея…
Вокзал, буфет
Ты сочиняешь «Книгу перемен»,
А за окном и льдом – тебе знакомо? —
Составом тёмным вылинявших стен
Маячит пароход родного дома.
Пятиэтажный долгий силуэт
В тумане зим и летнем балагане…
Предъявишь проводнице свой билет,
А на перроне – пёстрые цыгане;
Мундир на майке, курит отпускник;
Осталось три минуты остановки;
Мужчина в тапках и командировке
Бежит за лимонадом напрямик;
По радуге внизу мазутных пятен
Путеобходчик походя стучит…
А проводница смотрит и молчит:
Ей твой билет просроченный невнятен.
Давай о Китае
Давай о Китае. Я верю в пекинское утро,
Где солнце касается светом изогнутых крыш…
Ну ладно, я не был. Мне снилось, как будто, как будто…
Такое бывает – всё видишь, как будто не спишь.
И видишь, и дышишь, и гонишь полночную змейку
На небо, а небо такою грозит синевой,
Что крепко берёшь на балконе железную лейку
И льёшь – поливаешь фиалку, пион и левкой.
Давай о Китае. С рассветом спешат на работу
Борцы, водоносы и дворник с лохматой метлой…
Забудем про Гамбург. Давай по пекинскому счёту
Столкнём и оценим шмеля с неусыпной пчелой.
Давай о Китае, на память и смерть обречённый,
Зачем на земле мы короче дождя и травы?
Кровавому цвету границу рисует зелёный
И медленно пасть разевают бетонные львы…
Послушник – наставнику
Если бы ясно вначале мне Силы сказали:
– Вот тебе небо и море, а после конец…
Стал бы я спорить? Спросил бы у Бога в печали:
– Где твоя лодка и где твоя птица, Отец?
Что мне за то полагается? Что мне за это?
Даром ли белое буду на свете терпеть?
По сердцу ль осень и лучше ли душное
