Ну, ты будешь колоть?
ФРАНЦ: Пока там не стоит блюда с фруктами – нет.
САРА: Ну и пожалуйста, я сама.
ФРАНЦ: И мимо, как в прошлый раз.
САРА: А ты где так научился?
ФРАНЦ: В Кембридже.
САРА: Ты что – хирург?
ФРАНЦ: Философ.
САРА: Политик, значит.
ФРАНЦ: Крестоносец.
САРА: Победитель.
Желтый потолок,
шоколадные балки,
полумрак
и приятность мысли,
что века назад так и здесь,
и с женщинами,
полуодетыми в тюль,
лежали тевтонцы,
тамплиеры, банкиры, рыцари,
до них – римляне,
а до тех,
намного, намного раньше – поверенные фараонов,
финикийцы, возможно, даже
вернувшиеся уже из Америк.
И у них тоже на столе разлагалась баранина,
а женщины были томны
и уставши
от непроходящей
жары,
когда пахнет
кедром
и скисшими финиками.
САРА: Лежи так, не двигайся! Я хочу тебя сфотографировать.
ФРАНЦ: Смотри, Отелло вернется.
САРА: Да то искусство! Давай, верни взгляд, такой, знаешь, как на морфии.
ФРАНЦ: Мечтательный.
САРА: Возвращай!
И девочка прыгала с фотоаппаратом.
Ставни поскрипывали,
но, в целом, было так тихо, что был слышен песок,
иногда ветром чуть поскребывающийся о ставни,
как робкий,
приятный лакей.
Деликатный
ливанский песок.
Какой же будет Дамаск?
О, господь, если эта твоя земля,
земля Египта, Финикии и Рима,
где мне искать свою?
А, может, то и не зной —
концентрат жизней и судеб:
от тощего греческого послушника
до советника фараона
с огромным
ляпис-лазуритовым скарабеем,
выбритым черепом
и десятком промасленных париков.
ФРАНЦ: Выходи за меня.
САРА: Прям сейчас?
ФРАНЦ: А что, найдем церквушку, сделаем подарок, они нас на радостях и обвенчают.
САРА: А потом – что? Оденешь меня в абайю?
ФРАНЦ: Обязательно. А еще раздобуду нам самолетик, и займемся раскопками в пустыне.
САРА: Как в прошлый раз?
ФРАНЦ: И как в прошлый – тоже.
САРА: Умеешь водить самолеты?
ФРАНЦ: Научусь.
САРА: А я?
ФРАНЦ: А ты – женщина.
САРА: Вот – укушу.
ФРАНЦ:
