головы, о чем-то беседовали, и время от времени женщина с преувеличенной веселостью смеялась. По Адику трудно было понять, ревнует он или нет, – вор смотрел в другую сторону, его внимание было приковано к рыжеволосой Жеке, которая, ощущая это, отсела в сторону от бывалых мужчин, спрятавшись за своего флегматичного сверстника. Он скучал, полулежа на локтях и молча глядя сквозь узкие черные очки в сторону заката. Уходить с пляжа они, видимо, не собирались. Марат решился: в конце концов, не умирать же ему на посту с голоду; если бы с ним был старый сиделец Петрик, они могли бы сменять друг друга, но у Петрика свой истец и своя судьба.
Узнав, что обычных огородов поблизости нет, Марат решил попытать счастья на огороде морском. Надел на голое тело куртку, чтобы в ее боковые карманы складывать мидий. Хорошо, что рукава были отпороты, – тело получало большую свободу движений. Правда, длинные полы, опускавшиеся ниже трусов, придавали ему смешной вид, а когда Марат вынул из брюк ремень и захлестнул петлю вокруг левого запястья, он и вовсе стал похож на деревенского пастуха с обрывком кнута в руке. Марат по опыту знал, что привлекать к себе лишнее внимание всегда опасно. Хотя он заставил себя не озираться, у него было тоскливо на душе, когда он шел по буне между одинаково раздетыми людьми. Правда, одной девчонке верхней частью купальника служила завязанная узлом под грудью мокрая мужская рубашка с закатанными до плеч рукавами. Она держалась непринужденно, и это придало Марату некоторую уверенность. Выждав паузу между волнами – волнение моря стало гораздо более сильным, чем утром, по крайней мере, на балл, – он аккуратно шагнул на выглянувший из-под воды серо-зеленый скользкий верх подводной стены, быстро продел в ржавое ухо свободный конец ремня и затянул его узлом. Накатившая волна оторвала от опоры его ноги и подняла их горизонтально, но ремень надежно держал запястье. Марат быстро подтянулся к стене и стал отдирать мидий – их тут действительно было множество. Но чтобы нащупать колючие раковины моллюсков, приходилось сгибаться в три погибели и опускать голову под воду. Раз за разом море сбрасывало его со стены в воду, и раз за разом он возвращался к ней. В поисках крупных моллюсков он пробирался по волнолому от уха к уху, каждый раз тщательно привязывая ремень.
Он уже плотно набил полтора кармана, когда очередной вал вдруг легко отделил его от опоры и понес в горькосоленую, мутную глубину. Изгибаясь всем телом, Марат волнообразным движением плеч стянул с себя тяжелую куртку и выскочил на поверхность. Глотнув воздуха, он вцепился пальцами в толстую кожу брючного ремня и дернул, проверяя петлю. Она крепко сидела на запястье. Не понимая, что произошло, Марат по-птичьи вытянул шею и растерянно оглянулся. На том месте, где он собирал мидий, стояла Карина, королева пляжной шпаны. Марат видел ее всего секунду, пока она не нырнула в сторону моря, прямо под гребень летящей на нее волны, но в эту секунду его изумила злорадная усмешка на ее детских губах. Барахтаясь в волнах, он с трудом сообразил, что девчонка,
