Первобытный ужас будто коснулся спины ледяными когтями и медленно пополз вверх, постепенно впиваясь в кожу всё сильнее. Это не может быть правдой. Не может. Он – сам Наместник Холлинг! Ему никто не смеет угрожать, испытывать его нервы или давить на психику. Обычно такое с огромным удовольствием проделывал он сам, порой морально размазывая непокорных купцов, расправляясь с главами Гильдий, которые отказывались делиться прибылью. А также со всеми остальными, кто смел переходить ему дорогу или имел наглость заявлять о личной независимости. Это только его право. И он никому не позволял его забирать. Унижать и властвовать, порабощая страхом – смысл его жизни.
Холлинг украшал городские ворота настолько изуродованными телами чиновников, что даже самые неуступчивые купцы приползали к нему на коленях, умоляя принять от них скромные сундуки с золотом и дары, за которые многие бароны могли удавиться от зависти.
Унижать властью и страхом – его личный талант, уникальное достижение и проклятое призвание, поэтому Наместник не собирался делиться им с кем-то ещё. Так почему эти носатые призраки смеют указывать и портить нервы ему? Какого Единорога они здесь делают?
Осколок стал ещё теплее. Наместник почувствовал, словно его за пах схватила клешня и сдавила так, что стало невозможно дышать, потому что яйца превратились в пищащих слизняков, молящих о пощаде.
Изображения этих идиотских селян в гранях камня вырисовывались всё отчётливее, будто издеваясь. Сердце бешено заколотилось. Виски сдавило. Руки задрожали как в лихорадке.
Птенцы Совести не отрываясь смотрели на бывшего Наместника пронзительными детскими глазами. Одни с таким презрением, что в нём можно было утонуть. Другие с жаждой мести. Третьи с нескрываемым восторгом. И лишь один Птенец, похожий чертами лица на девочку, глядел с жалостью.
Именно от этого взгляда Холлингу стало ещё страшнее. Он застонал и попытался отвернуть лицо от камня, но не получилось – мужчину словно парализовало.
Крестьяне смотрели на него из сияющих граней Осколка с мрачными улыбками мучителей.
Они никому не делали вреда – обычные работяги, которые не подозревали о жестоких политических играх, а просто вкалывали, чтобы те, кто теперь приходит на Арену, стоящую на месте деревушки – вальяжные купцы и всякая фанфаронская знать, жрали до блевоты, развлекались на шумных пирах и продавали целые деревни ради карет из Хиндариса, наложниц из Арофа, омолаживающих зелий из Хорима и прочих предметов роскоши, будь они трижды прокляты.
Осколок засиял вновь.
Холлинг закусил губу от боли, чувствуя, что камень перестаёт повиноваться ему… это не просто волшебная находка с огромной Силой… не просто артефакт, нет…
Что-то иное, с особым своенравным характером и просто шарговым упрямством внутри уникального, сумасшедшего мира из граней, выступов и причудливых трещин! Осколок впился в руку мужчины и не отпускал,
