жгучая надежда на немедленную разгадку тут же истаяла. В ладанке помещалась самая банальная для этого предмета начинка: свиток, намотанный на толстый стержень и с обоих концов залитый воском. Библейский текст… У матушки Алессы была почти такая же неуклюжая ладанка на дешевой цепочке, только поменьше. В ней на таком же стерженьке прятался какой-то из библейских стихов, поверх которого была обвита прядь волос самого Пеппо. По вечерам мальчик слышал, как Алесса молится перед распятием, затем раздавался тихий звук поцелуя, звяканье цепочки, и Пеппо знал, что матушка молилась о нем…
Стержень был тяжел, а свиток – сух и шершав. Это была не бумага. Вероятно, пергамент, хотя Пеппо плохо знал на ощупь этот материал. Он шелестел под прикосновениями, края восковых печатей были слегка неровными, словно их долго и старательно выглаживали пальцами, не доверяя лопатке.
Пеппо поднес пергамент к лицу, и по спине прокатилась невольная дрожь: свиток пах стариной. Подросток не мог бы точно сказать, что именно это за запах. Но отчего-то знал – именно так и пахнет время.
Однако все эти открытия не принесли вожделенной ясности. Пеппо еще долго вертел в руках свиток, но все размышления любой тропой приходили к одному тупику: он может до мозолей ощупывать свой трофей, это бесполезно. Свиток нужно рассмотреть. Несомненно, все дело в том, что именно в нем написано. Но показать его можно лишь одному зрячему в мире – Годелоту. А значит, все равно необходимо найти способ встретиться. В своей записке Пеппо опрометчиво назначил встречу на том же месте. Он еще не знал, что за Лотте так дотошно следят.
Задумчиво наматывая на палец шнурок, тетивщик зашагал от стены к стене и вдруг застыл, чувствуя, что идея уже трепещет на самом краешке разума, как бабочка на зубце стены. Протяни руку – и поймаешь, только не спугни…
Минуту спустя тетивщик уже рылся в кошельке, карманах и на дне сумы. Ему только вчера заплатили за неплохой заказ…
Пересчитав монеты, Пеппо кликнул Алонсо. Тот охотно примчался на зов, полыхая энтузиазмом: от Риччо он всегда заранее ожидал каких-то новых выдумок и приключений.
Еще через четверть часа маленький слуга воинственно шагал вниз по лестнице. Он был глубоко задет ничтожностью своей новой роли и даже попытался возмущаться. Но все одно, затеи Риччо были куда занятнее чистки котлов…
Пеппо же, на два часа отлучившись, вернулся в тратторию, запер дверь и положил на стол мягкий объемистый сверток. А затем подошел к окну.
На узком подоконнике лежала Библия Годелота, слегка запылившаяся от неупотребления. Пеппо взял ее в руки, оглаживая ладонью, и на лице его отразилась нерешительность, граничащая с испугом. Поколебавшись, подросток отложил Библию, отер вдруг вспотевшие руки о рубашку и отошел от окна. Побродив по комнате, он вернулся к подоконнику, положил на книгу ладонь и едва слышно прошептал:
– Прости
