контроль над ситуацией, но тут, слава богу, отжим закончился.
Улыбаясь несколько напряженно, тяжело дыша, он опустился на стул, откинул с лица волосы, вытер пот со лба. Подумал, что любопытно было бы знать, как справлялась с этим чудовищем бабушка, в которой и весу-то было килограмм пятьдесят. Вроде у нее стирка никогда не вызывала проблем.
Громкоговоритель уже по заявкам трудящихся транслировал песню «Малая земля». В связи с песней, Хамон обратился мыслями к покойному Брежневу, под чьей величавой сенью прошло все его детство и начало юности. Потом вспомнил анекдот, появившийся после восшествия Андропова, который, в отличии от Леонида Ильича, воевал не на Малой земле, а наоборот партизанил в Карелии. Соответственно, при смене власти произошло землетрясение, и Малая земля переехала из Новороссийска в Петрозаводск.
Хамон выключил трансляцию.
Прежде чем развешивать белье (ему ужасно неохота было этим заниматься) он решил поставить «нормальную музыку». Ему захотелось послушать «Машину времени». Он уже направлялся в комнату, к магнитофону, когда был остановлен телефонным звонком. Возвращаясь на кухню, Хамон думал, что это, разумеется, Поручик, но подняв трубку обнаружил, что ошибся. Это был другой его бывший одноклассник, из другого, но тоже соседнего подъезда. Он проходил под кличкой Кола Бельды и никто уже не помнил, когда и откуда явилось на свет это прозвище. Абсолютно ничем не походил этот человек на своего чукотского тезку-фальклериста!
Внешность Кола Бельды имел вполне европейскую, и никаких ассоциаций с чукчами не вызывал. Он здорово рисовал и поступил, в свое время, в соответствии с призванием, в Архитектурный техникум, который в текущем году, собирался закончить с красным дипломом, дабы затем поступать в Архитектурный же, разумеется, институт.
В отличии от закадычных Поручика, Хамона и Промокашки, он, кажется, знал чего хочет и ради чего живет. В школе он был середнячком по всем предметам, кроме рисования и черчения, но середнячком старательным, аккуратным. Его трудолюбие вызывало уважение учителей. Почти все они любили его, кроме экстравагантной биологички, которая по каким-то одной ей ведомым причинам, относилась к нему с иронией, и упорно ставила тройки. Да еще учительница математики, бывшая сотрудница специального детского исправительного учреждения, хоть и ставила ему четверки, но делала это с такой нескрываемой, демонстративной жалостью, что это было заметно всем, кто способен, что-то замечать. Чем именно не угодил Кола Бельды этим двум женщинам, навсегда останется тайной.
– Привет! – поздоровался Кола Бельды – Чего поделываешь?
– Привет! – ответил Хамон – Да, так, дела всякие.
– А, ну, тогда извини, не буду мешать.
– Да, ладно, ладно! – заторопился Хамон – Ты не мешаешь! Говори, чего хотел?
– Думал, сходить куда-нибудь, но если ты занят…
– Да,
