тушенке. Американской. Ничего вкуснее в жизни не ел. Поэтому я не столько стерег ее, сколько слюну собирал и сплевывал. Где ее только Соломон брал? А где он водку брал? А откуда брались товары, которые продавались на базаре? Может, из комиссионного. А, может… Как-то я понимал, что лучше об этом не спрашивать…
Последний ящик, надо же такому случиться, цыганята уронили, да прямо на Сюнин сапог. Он завопил не своим голосом. Но не громче Соломона, когда он увидел пару сплющенных банок. Ефрем стал махать кнутом, Лекса и Джура скакали вокруг пустой телеги, а возчик только посмеивался. Да и Ефрем ни с того, ни с сего вдруг подмигнул мне.
Сюня перестал шипеть, когда Соломон вскрыл битые банки и намазал каждому по хорошему куску черного хлеба. Белый жир таял во рту, сладкие волокна не хотели утекать с языка.
– Второй фронт! – сказал Ефрем, поглаживая себя по животу, а Соломон стал приставать ко мне:
– Ну что вы там увидели в свой шмелескоп?
Я даже обрадовался, что могу рассказать ему.
– Там были люди на луне! Вроде водолазов! И флаг!.. Сюня говорит: американский!
– Мишигене коп! Какой флаг! Какие люди! У тебя от твоих книг голова на бок съехала!
– Но Сюня-то тоже видел!
– А у этого никогда прямо не стояла! Был один мишигаст, стало два!
– Ин дрерд! – буркнул Сюня, облизывая жирные пальцы.
– Сходи лучше к бабке! – послал меня Соломон. – Поможешь там по хозяйству!
Запах «хозяйства» чувствовался уже на подходе. И пахло не свежими досками. Да и как не пахнуть: бабка продавала больше билетиков, чем было посадочных мест. Вот люди и делали свои дела мимо «очков».
– Чтоб оно все гешволт было! – проклинала бабка Злата неизвестно кого, размахивая вонючей шваброй. Но гривенники в ее кондукторской сумке звенели.
Я, как и вчера, занялся газетами. На всякий случай я шарил глазами по страницам: нет ли там чего-нибудь про полет на луну. Но газеты были чуть ли не прошлогодние. Еще до Сталинграда… И на картинках были подбитые немецкие танки, наши отважные снайперы и бородатые партизаны. И еще много фотографий парада на Красной площади. И лица вождей на Мавзолее. Я старался вырезать их аккуратнее, чтобы, не дай бог, не оставить кого-нибудь без уха…
– Фартиг! – сказала баба Злата. – Готово!
В том смысле, что газетный запас уже выше крыши и я могу отправляться к Соломону.
– Как народ? – спросил Соломон.
– Ходит, – честно ответил я. – И в толчки, и мимо.
Мама сегодня пришла пораньше. Она сидела на крыльце и трясла бутылку с молоком. Взбивала масло. Молоко у нашей Маньки было жирное. Ну, не у нашей, конечно. Корова была хозяйская, тети Катина. Иногда мама покупала у нее немного молока и сбивала из него масло. А по карточкам вместо масла давали комбижир, да и то не каждый месяц.
– О, сыночек пришел! – сказала мама. Я обрадовался. Значит, простила мне и деньги, и корову. А то ведь ни
