не бойсь! Мы своих не продаем! Видом, сказал, не видывали, слыхом не слыхивали… Ха! Захотел от цыгана правду узнать!
Он оглядел мою замызганную одежонку и еще больше растрепал мне волосы.
– А ты все-таки ходи, да оглядывайся!
Ох, как я оглядывался! Всю дорогу домой. И Сюне велел идти по другой улице. И Карла Ивановича напугал до смерти.
– Аллес!.. Все!.. Мне отсюда только нах кладбищ! – сам себя похоронил бедный немец.
Мне это как-то не улыбалось. Он что, будет прятаться у нас до скончания века?.. А что делать? Не выгонять же его?
А чем его кормить? Кроме карточек, нужны еще и деньги.
Я набрался смелости и промямлил об этом старику. Он сразу засуетился, полез в свою сумку.
– Вот ваши фюнфхундерт рубель! Возьмите!.. Труба так и так теперь ваш… А на эти гельд покупайт кое-что кушать!
Он прижал сумку к груди.
– Здесь деньги!.. Русски немец собрал на самолет. Чтоб там – он показал пальцем на потолок, – знали, что мы против наци!
Легко сказать «покупайте»! Мы же теперь работали на Ефрема. На третий день он снова потащил нас на площадь. Водку выносили из задних дверей комиссионного магазина. Она продавалась здесь без карточек, но по диким ценам. А на базаре водка, видать, стоила еще дороже. А то стали бы Ефрем с Соломоном заниматься этим гешефтом!
Целый день мы с Сюней караулили чертовы ящики. Приходили какие-то люди, перекладывали бутылки в закрытые сумки и исчезали на «толкучке». А я сидел и дрожал. Каждую минуту мог появиться хромой военный, Или, еще хуже, мои одноклассники. Вот здорово, если они увидят, что их друг по октябрятскому звену занимается спекуляцией!
Отпуская нас домой, Соломон велел завтра снова идти с Ефремом:
– И не вздумайте ляпнуть дома, что продали корову! Говорите, что убежала!.. Слышите!
– Гей ин дрерд! – привычно пробурчал Сюня. А Соломон крикнул вдогонку:
– И зарубите на носу: вы теперь рабы фараона!
Как мы могли уйти с рынка, не навестив новую уборную? Очереди у нее не было. Но пролом в ограде был заделан, и народ, хочешь, не хочешь, должен был отдавать свои гривенники нашей бабке. С нас она денег не взяла, но и газеткой не отоварила. Да мы ничего серьезного делать и не собирались.
В сортире все еще пахло свежим деревом. Но стены были уже кое-где расписаны и разрисованы. Сюне так понравились одни стихи, что он заставил меня выучить их наизусть:
«Сижу на краю унитаза,
Как горный орел на вершине Кавказа!»
– Ком а гер! – позвала нас баба Злата. В смысле «идите сюда!». И придумала для нас работу: резать старые газеты на ровные лоскутки. Сюня ворчал, а мне нравилось. Я старался, чтобы каждый лоскуток был с картинкой. Пусть человек посмотрит что-нибудь интересное, пока сидит горным орлом.
Базар к вечеру совсем опустел. Мы с трудом купили кусок ливерной колбасы и пяток яиц. Для
