перуанцами и прочими горячими красавчиками, что дышали мне в ключицу, и делали это, даже если бы не хотели, ибо рост их заканчивался где-то на указанном уровне. Микки не было.
– Гляди-ка, как он долго на тебя смотрит!
Я повернула голову к стойке бара и увидела промельк взгляда.
– Кэри, ты видела, что он сделал? Он что, дурак? А-ха-ха, разве мужчины так делают?
Делают. Сегодня уже видала. Значит, не один.
– Хеллоу! Веселитесь?
– Да, все круто, как сам?
– Всё хорошо. Смотри-ка, Люси, этот пират, кажется, в тебя влюблён… – но смотрел Микки совсем не на пирата.
– Он опять тебя не поцеловал. Смотри, он оставил её одну, стоит там разговаривает с мужчиной, смотрит на тебя…
– Дурак, я бы ему ничего против не сказала, если бы он стал со мной танцевать.
– Байламос?21 – красивоглазый мужчина вынырнул из гущи пьяных пиратов.
– Ба, да неужели ты из Гондураса?
– Си!
– Байламос, амиго!22
Мы возвращались домой – уже светало. Люси как всегда громко хохотала и призывала меня быть потише:
– Тут написано: «Не шуметь после десяти вечера», – но не сказано, до которого часу. Сейчас пять, может, уже можно?
***
Я гуляла с Лючией, которой уже устала напевать «Если весело живется – делай хлоп!» и насвистывала мелодию, а она аплодировала, танцевала в «везочке», как называли коляску родители, и смотрела крупными каплями голубющих глаз, обрамленными чёткими длинными ресницами.
В груди зазвенел маячок, я обернулась, увидела Микки, идущего с девушкой за руку, и тоже демонстративно отвернулась. Он завис на одной ноте чуть дольше нужного для его весёлого рассказа, а потом английская речь потекла быстрее, чем за секунду до этого.
Ребёнок протянул мне башмачок: стянула его с ноги.
– Лючия, что это? – я имела ввиду «что за выходка» и трясла обувью, сжимая в грозной руке.
– Сапатос!23 – а взгляд говорил: «Что спрашиваешь, не знаешь, что это?»
***
Приехало много пенсионеров. Как же здесь мужчины умеют ухаживать за такими некрасивыми женщинами. Честно, некрасивыми, объективно. Жухлая кожа, обвисшая грудь (без лифчика и купальника!), жиры, маленькие глаза, грубые черты лица. Нет, я, естественно, за красоту субъективную, принятие себя и других, какими есть, но в России не так. В России стараются выглядеть хорошо, ухаживают, прихорашиваются, наряжаются. Другой вопрос, чем это оборачивается, но здесь естественность прямо зашкаливает.
Просто мужчины особенно красивы. И они любят этих некрасивых женщин, так трогательно, щепетильно ухаживают, ласкают, наговаривают приятного, словно заклинают всегда оставаться такой.
Я лежу на пляже одна, улыбающимся тюленем,
Танцуем?
Да! Танцуем, дружок!
Сапожки.
