без напряга перешагнуть. Балконная дверь – стеклянная, правда её можно закрыть пластиковыми ставнями. Входная дверь из пустого дерева, да ещё и со стеклянной вставкой.
Я закрыла её и начала гуглить: как вести себя, если в дом ворвался грабитель/маньяк/убийца. Интересно, даже если я возьму нож, смогу ли ударить им агрессора? Я позвонила хозяину квартиры, и он бежал к нам с работы.
Сосед притих.
Через пару секунд раздался стук в картонную дверь. Кто-то кричал по-испански. Я отвечала на том же языке что-то в роде:
– Кто там? Я не открою. Наш мужчина уже в лифте.
Время замерло: мои минуты кто-то покупал без моего ведома.
Дверь затряслась от грохота. Ребёнок спал. Нож всё так же лежал в выдвижном ящике.
Звук бьющейся посуды из соседней квартиры. Повторный громкий стук в дверь. И спасительный голос, возмущавшийся по-испански, я разобрала только «мухер»24, но поняла, что хозяин кричит на того, кто стучится в нашу дверь. Потом он стал разговаривать с ещё двумя голосами: приехала полиция.
***
У подруги Люси был день рождения, поэтому я направилась в ближайший отель на бар, после того, как уложила Лючию и дождалась прихода её матери. В отеле работал Олег, хозяин квартиры, в которой я жила, и угощал меня всем, чего только душа пожелает.
В баре было жарко – много народу и танцы-танцы. Я отправилась на террасу слушать престарелое танго. Я бы тоже потанцевала, но как всегда вышла на улицу в самый неподходящий момент. Ко мне подошла старая француженка: скорченная, сморщенная, курящая, обвешанная золотом, но почему-то приятная. Такие своих минут не продают, а оставляют на лице в виде морщин-трофеев.
Она говорила на французском, я улыбалась, кивала. Не понимала ничего, но не хотела объяснять. Она попыталась сказать по-испански:
– Я старая – ты молодая. Почему не танцуешь?
– Вы старая? Выглядите на восемнадцать лет! – я ответила по-английски.
Она посмеялась и отошла. Ветром меня сдуло в бар. Там работал Ваня из Украины, молодой и лёгкий. С ним тоже можно было обсуждать любые вещи и смеяться над иностранцами, которые не понимали нашей речи:
– Мерси, мадам! Она сумасшедшая, – он сказал это таким же сахарным голосом, как и первую фразу, восторженно глядя в хмельные глаза престарелой леди.
– Как не стыдно, она всегда сама приносит тебе стаканы.
– И я обожаю её за это.
Француженки вновь стали подходить, такие непохожие на Коко Шанель, а почему-то напоминающие русских бабулек. Кажется, они поняли что-то не то о нас с Ваней, и он начал смущённо оправдываться. Старушки заговорили о том, что мы молодые и должны танцевать.
Прозвучала последняя песня, но я оставалась до закрытия, ждала знакомого: мы вместе возвращались домой. Он однако сказал мне:
– На ресепшне работает болгарин,
Женщина.
