таких высот, что их учениками спешили стать свободные граждане. Например, Диоген Синопский, прежде чем поселиться в бочке, некоторое время был рабом, а легендарный стоик Эпиктет оставался в рабстве большую часть своей жизни.
Итак, с точки зрения А.Дж. Тойнби, социальное ущемление индивида или группы, в каких бы формах оно ни происходило, всегда приводит к ответной реакции в виде повышенной деловой и творческой активности в доступных сферах. И чем болезненнее ущемление, тем активнее и оригинальнее будет на него ответ. Например, статусное ущемление (юридическое неполноправие, насмешки) подвигло евреев и цыган на маргинальную экономическую деятельность, а абсолютное бесправие и жизнь на грани полного истощения стимулировали античных рабов на создание духовной культуры (христианство, философия). Но не все так однозначно, иначе бы мир в любую эпоху принадлежал униженным и угнетенным и условия угнетения с каждым новым веком не смягчались бы, а только усиливались.
Отечественный исследователь С.В. Соколов, говоря о социальных конфликтах, выделяет такое явление, как «депривация», созвучное «ущемлению», о котором пишет А.Дж. Тойнби. «Относительно самостоятельной причиной социального конфликта является депривация (здесь и ниже курсив автора), представляющая собой противоречие между субъективными ожиданиями и объективным положением субъекта и характеризующая взаимосвязь объективного и субъективного в его жизнедеятельности и социальном конфликте. Депривация – это расхождение между интересами – ожиданиями (состоянием сознания) субъекта и реальными возможностями их реализации (удовлетворения) на практике. При депривации на одной стороне противоречия находятся определенные ожидания субъекта, связанные с его потребностями, интересами, убеждениями, идеями, а на другой стороне – реальные условия их удовлетворения» [Соколов, 2001, с. 100].
Но и депривация, и ущемление подразумевают, что ущемляемый (депривант) имеет какие-то потребности и желания, не соответствующие его текущему положению. Например, бедняк имеет мечты, выходящие за пределы однодневного выживания, только потому, что видит перед собой богачей и знает, что перед законом все равны, т.е. при иных обстоятельствах и он мог бы быть богачом. Но вряд ли такое чувство может испытывать потомственный невольник или крепостной, точно знающий, что он не равен и никогда не будет равен в правах господину. Почти наверняка он не станет мечтать о господском образе жизни, хотя бы потому, что такие мечты принципиально не могут стать явью, да и господская жизнь с ее нюансами и мотивами рабу и крепостному непонятна. Более того, в своем повседневном существовании такой «человек второго сорта» порой находит «плюсы», о которых господин и не догадывается, и ради этих крошечных преимуществ ущемленный человек готов прикладывать титанические усилия. Например, оборотистый и добросовестный невольник может стать управляющим, т.е. возложить на себя обязанности, от которых хозяин добровольно
