наглядную) ситуацию, как рабство Нового Света. Британский философ справедливо отмечает, что ущемление здесь носило двойственный характер: экономико-правовой и расовый. Даже случайно получившие личную свободу африканец или мулат не становились полноправными гражданами колоний, многие сферы деятельности оставались для них запретными, и любой европеец или креол выглядел на их фоне как существо высшего порядка [Альперович, Слезкин 1966, с. 37]. Свободные «цветные» осваивали предпринимательство, но никакое финансовое преуспевание не давало им равноправия с европейцами и креолами. Проще говоря, расовое ущемление не поддавалось исправлению. Что же касается невольников, то «черные кодексы» в англо-французских колониях приравнивали их к вещам. Поэтому, по мысли А.Дж. Тойнби, привезенные в неволю африканцы могли реализовать себя только в религиозной сфере, причем только в христианстве: «Негр не принес из Африки религии отцов, способной завоевать сердца его белых сограждан в Америке. Его примитивное наследие было столь непрочным, что оно распалось и развеялось от одного только прикосновения западной цивилизации. Негритянский раб прибыл в Америку не только физически, но и духовно обнаженным; и прикрыть свою наготу он мог только брошенной ему одеждой. Негр приспосабливался к новым условиям, по-своему переосмысливая христианские ценности. Обращая свой незамутненный и впечатлительный взор к Евангелиям, он обнаруживал там истинную природу миссии Иисуса. Он понял, что это был пророк, пришедший в мир не для того, чтобы утвердить власть сильных и могущественных, но для того, чтобы утешить слабых и униженных» [Тойнби, 2010, с. 177].
Однако в жизни все обстоит совсем не так оптимистично. Африканские рабы привезли с собой в Новый Свет немалый религиозно-магический комплекс, который в рабстве почти не подвергся ассимиляции. Ведь, даже будучи ревностным католиком или протестантом, невольник не мог изменить свой правовой и социальный статус. Христианство в колониях исповедовало равенство всех людей перед Богом только на словах, поэтому невольники воспринимали эту религию как утонченное лицемерие. Вопреки надеждам А.Дж. Тойнби они не открыли в Евангелии никаких смыслов, а из всего христианского культурного комплекса позаимствовали лишь праздники и зрелищные формы (некоторые обряды и статуи святых). Верования западных африканцев в неволе к середине XVIII в. оформились в синкретический культ вуду, скрыто расистский (направленный против европейцев) и открыто антихристианский. В аксиологическом плане культ вуду исповедует имморализм и прагматизм, в праксиологическом – экстатический магизм, в социальном – эзотерическую иерархию. Некоторые адепты этого культа позволяли себе побеги с плантаций и нападения на европейцев, но серьезного влияния на жизнь колоний их выходки не оказывали. Однако в конце XVIII в. случилось непоправимое: во Франции произошла революция и зазвучали обещания отмены рабства и предоставления независимости или самоуправления колониям.
Пока колонисты
