ты уже, князь Ярополк! И все твои колебания – от неуверенности в правильном выборе.
Решил.
Известие о сдаче дружина приняла по-разному.
Кто с ворчанием – для того ль мол, сражались, чтоб теперь сдаваться? А кто и с облегчением – умирать за княжескую честь без надежды на успех или хотя бы спасение не очень хотелось.
Оно, конечно, павших в бою Перун примет с честью, и девы на крылатых конях встретят на звёздном мосту у золотых ворот вырия. И будешь потом вечно скакать в погоне за душами зверей, да веселиться в Перуновой гридне, где все лучшие славянские боготуры – и сам князь Святослав Игорич! А воев-христианских воев в их раю тоже примут с распростёртыми объятьями – павший в бою за правое дело безгрешен. Тем паче, что в молодом возрасте много грехов наделать ещё и не успел. И будут на арфе играть, ножки с облака свесив и петь: «Осанна!».
Да только – вот беда! – молодым и на этом свете погулять хочется, под этой луной и солнцем. А потом уж… можно и туда – хоть в вырий, хоть в христианский рай.
Потому-то большая часть отроков вздохнула с облегчением. Ворчали немногие последовавшие за Ярополком гридни что-то недовольно цедили сквозь зубы. А ближний друг и наперсник князя, гридень Варяжко впрямую крикнул Ярополку:
– Зачем тогда мы сюда бежали, да голодом здесь мучились?! Проще было сдаться прямо в Киеве! А то – сразу ехать к Владимиру навстречь!
Голод в Родне и впрямь был страшен – рать Владимира подступила неожиданно быстро, в маленькой крепости на степном рубеже не успели ничего запасти, и теперь небольшими запасами приходилось кормить не только родненских воев, но и невеликую дружину Ярополка, его самого, семью и двор, хоть и небольшой: последовавших за князем немногочисленных гридней с их дружинами. За месяц осады припас кончился полностью, и защитникам в любом случае грозила смерть – не от мечей, так от голода. От голода даже в большей степени, – Владимиричи идти на приступ не спешили, нападать же самим было полным безумием.
Ярополк на выкрик Варяжко не ответил, только скривился, словно от кислого яблока. Повернулся и ушёл в терем – собираться на встречу с «дорогим братом». С рабичичем.
Но Варяжко достал его и здесь.
Когда дверь в занятый князем хором распахнулась от сильного толчка, Ярополк обернулся, как ужаленный. Княгиня Ирина даже не шелохнулась, недвижно застыв в углу.
– Кто там ещё?! – гневно вскинулся князь, роняя на лавку шитый золотом жупан алого сукна и бросая руку к рукояти меча.
– Прости, княже, что помешал.
– Варяжко?
– Я самый, – гридень, чуть пригнувшись, переступил порог и остановился. – Разговор есть.
– Нет разговора, друже, – холодно ответил князь, вновь принимая поданный княгиней жупан, продел руки в рукава и предоставил наперснику возможность застегнуть резные яшмовые пуговицы. – Всё уже решено.
– Как это – решено? – возразил Варяжко, однако послушно
