Бенедикт и толстый, пузатый, краснорожий мужик с волосатыми руками.
– Боже мой! – застонал Гуча.– В глазах троится.
– Ба! – воскликнул волшебник.– Старый знакомый! Ну как, видел, где раки зимуют?
Толстяк встал на корточки и принялся биться лбом об землю, приговаривая:
– Видел, господин волшебник! Простите, господин волшебник! Отпустите, господин волшебник, жена заждалась! Хозяйство, детишки, трактир – все на ней. Отпустите, господин волшебник!
– Да кто тебя держит, я же в сердцах тогда сказал, на наглость твою обозлился. Пристал, понимаешь, как банный лист. Продай ему рецепты да образцы, чтобы торговлю оживить. Это о нем я вчера рассказывал.– Аминат хлопнул растерявшегося черта по плечу.– Забирай своих молодцов, а мне работать надо, ходят тут всякие, отвлекают! Ишь…
Отшельник отступил в избу. На головы растерянной компании полетели узел с одеждой и Гучина торба.
– Прикройтесь, бесстыдники! Устроили у меня тут склад вторсырья, секонд-хенд, понимаешь.– Старик с ворчанием вышвырнул еще один сверток, и дверь, громко хлопнув, закрылась.
Четверо мужчин ошарашено смотрели на нее, изумляясь перепадам настроения у негостеприимного хозяина. Гуча опомнился первым.
– Ну, что рты разинули? Старый человек, шумные компании не любит, а ну оденьтесь, устроили бесплатный стриптиз.– Черт тактично отвел глаза и неожиданно для себя добавил: – Понимаешь.
Несчастные кинулись одеваться, путаясь в рукавах и штанинах и от этого смущаясь еще больше. Одевшись, люди разобрали поклажу и зашагали прочь от негостеприимной избушки и ее чудака хозяина, но не успели они сделать десятка шагов, как вновь услышали противный скрип несмазанных петель. Они остановились, не зная, чего еще ждать от отшельника. Из избы на крыльцо выдвинулась большая котомка, в которой жалобно позвякивали бутылки.
– На вот, это тебе за моральный ущерб,– пробормотал старик, не показываясь.
Трактирщик резво подбежал, схватил подарок и осторожно попятился, кланяясь и часто-часто говоря:
– Спасибо, господин волшебник! Уважили, господин волшебник! Всю жизнь помнить буду, господин волшебник!
Ответом ему был лязг засова. Опомнившись, толстяк побежал догонять спутников.
Шли молча. У Гучи болела голова, и он решил отложить разговор с подопечными. Самсон и Бенедикт все еще переживали ночное приключение. А толстый трактирщик подсчитывал будущий барыш, бережно прижимал к груди драгоценную ношу и обливался холодным потом при каждом неосторожном шаге.
Тропка, петляя, уводила их от жилища Амината. Промелькнули на горизонте две полуразвалившиеся башни, осталась в стороне река, лес опять раскинул над путниками прохладные своды, становясь с каждым шагом все гуще и гуще.
Путники выбились из сил, но терпеливо ждали, когда Гуча разрешит отдохнуть. Остановились далеко за полдень. Молодежь, пряча глаза, кинулась собирать хворост для костра, а черт, сев, напротив толстяка, наконец спросил:
– Ты
