вот так вдруг уходит любимый мужчина, фактически часть тебя, понимаешь, какое это было счастье – просто обняться, прижаться, почувствовать тепло, просыпаться ночью и слышать рядом родное дыхание.
Конечно, есть любящие взрослые дети, замечательные внуки, интересная работа, хорошие друзья, и все вроде нормально, жизнь идет своим чередом: работа, дом, интересные поездки, друзья, театры, летом дача. Но были моменты, когда разъедающая сердце тоска становилась просто невыносимой и выливалась в довольно мрачные стихи, как например, такие, которые она теплым июльским вечером прочитала своей семидесятилетней соседке по даче Ритке. Причем, декламируя, Таня намеренно имитировала заунывную манеру Бродского, которая, как ей казалось, наиболее соответствовала как содержанию, так и захватившей ее негативной эмоции.
Когда мне будет 85, я буду тихо умирать
И никого не вспоминать, и никого не обвинять,
Что не сумели вовремя понять, как счастья козыри не растерять,
Как жизнь ценить, себя не предавать,
Как «дар бесценный» реализовать, любить, надеяться, прощать…
Я никого не буду обвинять, когда мне будет 85.
Я буду тихо умирать в кругу семьи, среди друзей,
Хороших внуков и детей,
Но все равно одна, одна, такая, видимо, судьба.
Один прошел, второй пришел, другой безвременно ушел,
Но тот единственный, любимый, мой, мне не дарован был судьбой.
Невстреча, нелюбовь, безнежность, привычная пустая безнадежность.
Поэтому одна, одна, такая, видимо, судьба.
Когда мне будет 85, я буду тихо умирать
И никого не вспоминать, и никого не обвинять,
А что еще возможно ждать от женщины, убитой в 55…
Ошарашенная Ритка посмотрела на нее с недоумением:
– Таня, какие мужики? Кто пришел, кто ушел? Кто тебя как женщину в пятьдесят пять лет убил?
– Это такая метафора, иносказание.
– Что? Какая метафора?
– У меня в пятьдесят пять закончились менструации, я не могу больше выполнять главную женскую функцию, значит, как женщина я умерла. Понятно?
– Да, – с возмущением протянула Ритка, – я всегда говорила, что от вашего филологического образования никакой пользы, кроме вреда. Все, хватит уже фигней страдать. Я вообще всю жизнь без мужика и детей прожила, и ничего, как видишь, прекрасно себя чувствую. Так что давай, бросай ты это дело, пойдем лучше наливочки моей вишневой хряпнем. Прекрасное средство от всех недугов, в том числе от хандры, я тебе еще два клубня красных георгинов дам, посади, осенью такая красота будет, не нарадуешься.
Таня хряпнула вишневочки, посадила георгины, в августе съездила на море в Абхазию. Вроде стало полегче, но после летнего отдыха на Пицунде, где она вдоволь назагоралась, наплавалась в теплом ласковом море, к ощущению явной нехватки тактильно проявляемой нежности вдруг добавились мысли о сексе. Просто-таки донимать стали.
Ни
