оборот: какие-то сложные топологические схемы перемежались адресами, номерами телефонов, фамилиями и фотографиями. Среди незнакомых лиц вдруг я встретил физиономию Жоржа, запечатлённую в разное время; в особенности мне понравилась его борода, которую он уже давно не носил, прямая и нарочито нестриженая, придающая ему вид шотландского воина времён Уоллеса.
«Любопытно, как вообще чувствуешь себя в килте26, в длинной бороде?.. Что ж, интересная папочка. И где же они такие водятся?»
– Ну, хорошо, – собрался с духом я, – но почему вы связались со мной, а не с г-ном Павленко? – Я пролистал бумаги и на одной из последних страниц внезапно увидел собственное лицо, и, запнувшись, подумал: «Всё доводи до конца». Тутта посмотрела на меня с сомнением. Нам принесли заказ, и она, шелестя фольгой, сказала: – А вы попробуйте с ним свяжитесь.
Кафе мы покидали молча. Порой слова – ненужная условность.
Машина долго не могла выбраться из центра, а я лихорадочно звонил Жоржу, и все попытки были безуспешны. Длинные гудки телефона соединялись со стуком сердца, отдающегося в ушах. Вокруг автомобили бессильно сигналили друг другу. Г-н Павленко всегда подходил к вопросу телекоммуникаций основательно, и поэтому положение казалось из ряда вон выходящим.
В конце концов мы вырвались на простор, и далее помчались стрелой на западную окраину города, к дому, где жил и работал Жорж. Солнце сверкало в окнах домов, уже не ослепляя глаз холодным светом, жизнь шла своим чередом – к чужим проблемам люди равнодушны. Мы приближались к цели.
Там, впереди, за городом – дремлющие леса, раскинувшиеся во всю ширь, пустынные поля, открытые небу, вдалеке уходящему в океан. Явления природы просты и безграничны.
У особняка г-на Павленко мы не смогли въехать во двор, так как на сигнал клаксона ничто не реагировало, и ворота не открывались. Нам пришлось пройти через кованую калитку, тихо отворившуюся на могучих петлях, миновать автостоянку, и, взойдя на порог, остановиться. Нас встречал Жорж, правда, сидя, не шевелясь и – без головы.
Тутта вскрикнула и отвернулась к кустам шиповника. Я кинулся к безжизненному телу, но не обнаружил ничего кроме нескольких глубоких ран, следов невероятной схватки, лужи крови да иссечённой зазубринами катаны, которую продолжал сжимать в руке поверженный боец. Нападавших явно было больше двух, так как в противном случае у них бы не оставалось шанса на победу – мне хорошо были известны фехтовальные способности Жоржа, теперь нашедшего покой.
Небытие наступает, как только поставлена последняя точка. Человек подобен книге, и пока он живёт, перелистывая страницы, пока глядит вперёд и видит даль, он ещё не окончен. Когда же книга умирает, её относят корректору, и тот наводит похоронную ретушь, далее труп доставляют в типографию, и в конце последнего пути в дело вступает пресс. Честный читатель,
Национальная мужская одежда шотландцев.
