Лидочка.
– Определите выход! – настойчиво требовала женщина-робот на другом конце трубки. Лидочка молчала.
– Определите выход! – повторила трубка.
– Левый выход… – пробормотала Лидочка и хотела добавить «наверное», но было поздно. В трубке раздались короткие гудки.
– Тля зеленая и синий бант на крышке, – сказала Лидочка в досаде.
Внезапно из шкафа раздался чавкающий звук, затем вой, похожий на звук мотора лифта. Из электрического щитка высоко на стене посыпались искры. Послышался сухой треск. Гудение набирало силу. Стасин саданул кулаком в дверь шкафа. Синяя светящаяся дуга вырвалась из дверцы и ударила Стасина в скошенный верблюжий лоб. Игорек упал навзничь. Фонарик выпал из рук и покатился по полу. Лидочка оцепенела от ужаса. Гудение вскоре прекратилось, треск исчез.
Лидочка застыла на целую вечность, пока не замерзла до костей. Зубы стучали, она дрожала, на открытой шее и груди из-под кожи отчетливо проступили синие вены. Цепенея от ужаса, девушка подошла к Стасину. Игорек не дышал и не шевелился, открытые глаза спокойно и устало смотрели в потолок. В углу рта приклеилась потухшая беломорина. Лидочка упала в обморок.
Что происходило дальше, Апрелькина не помнила, забыла она, как выбралась из фундамента, как пришла домой. После случившегося девочка заболела так сильно, что потеряла дар речи. Родители перепугались насмерть. Доктор-терапевт, вызванный на дом, разводил руками. Соседи посоветовали, как станет лучше, записаться к участковому психоневрологу Риве Вениаминовне Спивун, специалисту по нервным срывам.
Через три недели Лидочка потихоньку пришла в себя. От прежней веселой девочки не осталась и следа. По словам участкового психоневролога Ривы Спивун, включились защитные механизмы психики. Врач отправила Лидочку до конца каникул в подмосковный невропатологический санаторий «Бодрость», в отделение психиатрии, к Профессору Йолкину для уточнения диагноза, госпитализации и лечения.
Мишин идет под откос
Утро понедельника начиналось тихо, ни ветерка. Пух от бесчисленных тополей висел в сером мареве и не желал опускаться вниз к прибитой солнцем городской траве. Эфраим Мишин выполз пораньше из крысиного однокомнатного отнорочка на последнем этаже типовой девятиэтажки, спустился на лифте вниз, привычно вдохнул полной грудью канализационно-кошачьи ароматы темного подъезда и вышел во двор.
Мишин выполз пораньше из крысиного однокомнатного отнорочка на последнем этаже типовой девятиэтажки
Беззубая, сухая, как палка, дворничиха Наталья в такую рань уже скребла метлой пыльный асфальт. Муторные часы до открытия винного магазина она коротала за вялой имитацией уборки территории. Наталья и ее муж слесарь Санька представляли собой пьющую, многодетную и далеко не образцовую семью. Лишенные зубов в жестких семейных баталиях, с надорванными в надсадных криках глотками,
