лежачего: сидит себе в солярии рядом с домом в роли наблюдателя за порядком, книги читает. В помещении уютно, музыка играет, и работы-то всей: напитки клиентам предложить, деньги на жетоны обменять да убрать в конце смены практически чистое помещение. Опять же присутственное место из окон квартиры как на ладони: заменять им с Танькой друг друга удобно, если кому-то куда-то приспичит… По всему видать, скоро придется менять привычный ритм жизни. И как она впишется в роль одиночки? Впрочем, Танька с Ёлкой спокойно без мужей обходятся, и обе утверждают, что замужество – не личная жизнь, а полное ее отсутствие…
Печальные размышления Марии были прерваны грохотом, напоминающим звуки африканского тамтама. Она прислушалась: входная дверь содрогалась от ударов. Только Танька позволяет себе так «звонить». Наверняка ее руки сейчас заняты каким-нибудь подносом с очередным кулинарным творением, которое Мария вынуждена будет дегустировать и хвалить. Упаси Господи при этом произнести: «Очень вкусно, но я бы немножко…". Кук однажды попытался вставить свои пять копеек по поводу Танькиной морковки по-корейски: «А у нас в Киргизии настоящие корейцы делают так…» С тех пор Татьяна объявила ему голодовку – в том смысле, что перестала угощать соседа своими кулинарными шедеврами. Провожая Марию на лестничную площадку после бабских посиделок и нагрузив ее очередным деликатесом «Леночке и тебе на завтра», она громко, на весь подъезд, орала вслед поднимающейся по лестнице подруге: «Куку не давать! Поняла?».
4
Ну, разумеется, это была Танька с подносом. «Печеночный торт!» – объявила она голосом конферансье из образцовского «Необыкновенного концерта». – Куку не давать! И не говори, что он и так моего не ест. Брехня! Жрет все, что гвоздями не приколочено. Пузо вон уже больше, чем у беременной бабы.
Отковырнув кусочек, Танька отправила его Марии в рот со словами:
Он на вкус хотя и крут,
и с него, бывает, мрут,
но какие выживают,
те до старости живут!
Надо отметить, что Татьяна, в прошлой совковой жизни трудившаяся руководителем самодеятельного драматического коллектива Дворца культуры шинников в украинском городке Белая Церковь, была большой поклонницей творчества Леонида Филатова. Когда в прессе стали появляться его эпиграммы, стихи и поэмы, она заглатывала их со скоростью звука. А уж «Сказка о Федоте-стрельце…» вызвала у нее такой поросячий восторг, что Татьяна тут же поставила ее на сцене своего «мини-МХАТа» и с неизменным успехом «гастролировала» со своей труппой по близлежащим населенным пунктам. Сама Танька играла в спектакле приколистку Бабу Ягу, но, вынужденная подменять заболевших, забеременевших и спившихся актеров, знала текст каждой роли с любого места. С тех пор прошло уже много лет, но она, как и прежде, цитировала своего кумира.
Кроме
