уже! – прохрипел Рихтер, не замечая появляющуюся в дверном проёме тень. – Ломаешься, как монашка!
Волк тоже умел быть бесшумным, и, проникая вглубь комнаты, Хельгерд готовился к роковому молниеносному рывку, который должен был оборвать жизнь вора. Хельгерд тоже слышал стук сердца, но собственного, и этот звук манил его. Напоминал о былом и давно минувшем. О жизни.
Когда последняя отмычка дала трещину, вор выхватил стилет. «Не вскрою – так сломаю!» – подумал он, но, лишь встретившись с лезвием бритвенной остроты, замок поддался.
По спине Крысы пробежал холодок. Он считал это своим чутьем и привык ему доверять. Мгновения хватило, чтобы понять: «Я очень давно не слышал храпа».
В отполированном до блеска шлеме, что лежал в его ногах, вор увидел нависший над ним силуэт зверя.
Рихтер принял решение. Оно было глупым и до смешного напоминало все его решения, он не мог умереть, не узнав, что в сундуке. Вместо того чтобы пытаться спастись, Крыса отворил крышку сундука. На дне покоилась бархатная подушка, а на ней, чувствуя близость хозяина, неистово билось живое человеческое сердце. Перепугавшись до смерти, вор вонзил в сердце стилет и тут же обернулся, отпрянул назад, закрывая лицо руками. Не в силах даже кричать, он сквозь пальцы глядел на замершего Хельгерда. Вопреки всем ожиданиям зверь схватил не глотку Рихтера, а собственную пасть.
– Беги, – промычал монстр сквозь зубы. – Беги изо всех сил!
Сердце, значение которого люди имели свойство переоценивать, истекало кровью, замедляя удары, и с каждым из них с волка осыпались клоки шерсти. Лишь провалившись в объятия смерти, он обрел то, о чем мечтал сотни лет. Хельгерд наконец получил свободу.
– Ты человек, – дрожащим голосом произнёс Рихтер. – Я так и знал…
Времени на раздумья не оставалось, и Крыса, не произнеся более ни единого слова, принялся складывать в котомку то, что попадало под руки, и, собрав все, до чего они дотянулись, покинул сокровищницу.
6
Наконец выбравшись из дубравы, Рихтер вспомнил о сапогах, которые так и остались лежать в котомке, набитой драгоценностями. Уцелевший вор повалился на холодную землю и закричал что было мочи. Светало. Первый снег крупными хлопьями падал на чернозем, и дубрава, оставшаяся позади, замерла, не издавая ни единого звука. Безмолвие – обычное состояние погоста.
Переведя дух, Крыса наконец натянул сапоги на изрезанные и продрогшие ступни.
– Выкуси, дрянь, – прошептал парень пересохшими губами. – Выкуси и помни, что тебя обманул и обворовал Рихтер из Златограда.
Поднявшись, он огляделся по сторонам и увидел торчащие из земли стрелы, труп украденного у Рутгера коня и овраг, в котором он чуть было не сломал шею, но который задержал погоню и спас ему жизнь. Вор грустно улыбнулся: «Пришли к тому, с чего начинали».
Из-за
