придумал эту операцию с «электронным пропуском»! Да и эта электронная штуковина, с помощью которой ты открываешь сейфы, так что не надо их взрывать… Нет, ты организатор что надо!
– Да что там и говорить! – добавил Морт. – В трудную минуту ты просто виртуоз! Я таких больше не видал. Ты быстро соображаешь. Знаешь, Джек, надумай ты применить свои таланты в честной жизни, для доброго дела – ты бы горы своротил!
– Для доброго дела? – переспросил Джек. – А разве плохо стать богатым?
– Ты знаешь, что я хотел сказать, – буркнул Морт.
– Я не герой, – продолжал Джек. – И в гробу видел эту честную жизнь. В ней одни лицемеры. Они разглагольствуют о порядочности, честности, справедливости, ответственности перед обществом, а сами только и думают, как урвать кусок получше для себя. Они ни за что не признаются в этом, и поэтому-то я их и не переношу. А я вот открыто заявляю – я хочу сам быть во всем первым, а на них мне наплевать. – Джек слышал, как голос его ожесточился, но ничего не мог с собой поделать. Он бросил взгляд на дворники на лобовом стекле. – Честная жизнь! Да ради кого стараться? Все равно эти так называемые порядочные люди подложат тебе огромную свинью! Чтоб они все провалились!
– Я не хотел наступать тебе на больную мозоль, – удивленным тоном пробормотал Морт.
Джек не ответил. Он погрузился в тяжелые воспоминания. И лишь спустя некоторое время, успокоившись, повторил:
– Не гожусь я в герои.
Откуда же ему было знать, что у него очень скоро будет повод удивиться этим своим словам о себе.
Это было в двенадцать минут второго ночи в среду 4 декабря.
3
Чикаго, Иллинойс
Утром 5 декабря, в четверг, отец Стефан Вайцежик отслужил раннюю мессу, позавтракал и уединился в своем ректорском кабинете, чтобы выпить чашку кофе. Отвернувшись от рабочего стола, он устремил взор на большое и высокое, доходящее до пола окно, за которым открывался вид на запорошенные снегом деревья во дворе, и постарался не думать о делах прихода: это был его час, и он его высоко ценил.
Но мысли невольно возвращались к отцу Брендану Кронину, совсем еще недавно – любимцу прихожан, а теперь – падшему кюре, чья выходка стала притчей во языцех. Почему он швырнул о стену потир? Что с ним случилось? Все это просто не укладывалось в голове отца Вайцежика.
Отец Стефан Вайцежик был священником тридцать два года, из них почти восемнадцать лет он посвятил церкви Святой Бернадетты. Но ни разу за все это время его не терзали сомнения. Он просто был чужд им.
После посвящения его направили в церковь Святого Фомы – маленький сельский приход в Иллинойсе, где настоятелем был отец Даниель Тьюлин. Этот человек семидесяти лет от роду отличался необыкновенной кротостью, добротой и сентиментальностью, подобных ему отец Стефан Вайцежик не встречал. Почтенного старца мучила подагра, он плохо видел, ему уже трудно было нести свой крест главы прихода. Любого другого священника давно отправили бы на пенсию, но отцу Даниелю Тьюлину, сорок лет отдавшему прихожанам,
