отстой, – объявляет Чарли, но все равно ее уплетает.
Минуту спустя миссис Коннер объявляет, что мы можем разделиться на группы.
– Спасибо, миссис Коннер, мы вас любим! – кричу я и придвигаю стол к Эмеральд, потому что если уж с кем-то объединяться, то лучше с ней. Подруга с головой уходит в работу, для нее любое задание крайне важно. Мне хочется разворошить ее косички или коснуться родинки у нее под глазом. Вместо этого спрашиваю, как поживает Бретт.
Эмеральд удивляется, но потом буквально расцветает – чудное зрелище, если забыть, по какому оно поводу.
– Хорошо, – отвечает она.
– Отлично! – поправляет ее Камила и наклоняется к нам. Мне ничего не остается, как заглянуть в вырез ее футболки. – На выходных он берет ее покататься на самолете.
Голубые глаза Эмеральд расширяются, и она кажется слегка смущенной, будто Камила выдала ее секрет.
– Правда? Круто. – Ну ведь действительно круто. Именно такое свидание всегда хочется закатить девушке, но приходится прозаично вести ее в кафе в торговом центре.
– Вроде бы, – изящно пожимает плечом Эмеральд.
– Вроде бы? – Да ее вообще чем-то можно впечатлить? – Слушайте, да при таком раскладе я бы сам не прочь с Бреттом замутить. – Она, Камила и Чарли смеются. – Как по-вашему, он не против многоженства? – Друзья хохочут громче. – Обязательно расскажи, как все прошло.
Эмеральд снова пожимает плечами. Она больше смущена, чем обрадована.
До конца пары я не могу избавиться от странного ощущения. Пытаюсь писать, но без конца представляю, как Эмеральд и ее гребец-пилот летят сквозь облака.
Я беру записку у мисс Хупер и осторожно выхожу в коридор. Боль стихла, но при каждом движении напоминает о себе. Адам уже поджидает меня, только теперь я подготовлен, поэтому не веду себя по-идиотски. Он широко улыбается, правда, не совсем понятно, из-за чего. Не всем улыбкам можно верить.
– Привет, – здоровается он. – А я уже гадал, придешь ты или нет. Доктор Уитлок сказала, тебя пару дней не было. Болел?
Я киваю.
Наутро после наказания я нашел на комоде рядом с раковиной купюру в двадцать долларов. Это означало, что мне можно прогулять школу и заказать пиццу. Глядя на деньги, я уже привычно терзался чувством вины – дядя поехал на работу, а я сижу дома. Но одновременно испытывал облегчение. Раз мне позволили пропустить школу и заказать еду, он больше на меня не сердится.
– Тебе лучше? – спрашивает Адам.
Я снова киваю.
– Надеюсь, тебе не пришлось глотать лекарства пачками. Это гадость ядовитая.
– Нет…
– Хорошо. Готов?
Я киваю и иду рядом с ним, снова смотря на наши ноги. На мне отбеленные кроссовки. Адам сегодня обул красные, высокие, вроде сапог Супермена.
– Так что, тебе нравится рисовать?
Я киваю, пусть это и не так.
– Клево. Покажешь мне как-нибудь.
Вот что происходит,
